— Дай мне парочку минут наедине с моим несносным отпрыском, Бард. А потом можешь делать с ним всё, что пожелаешь. Обещаю, он будет паинькой, — прошептал Трандуил любовнику на ухо. Достаточно громко, чтобы Леголас мог расслышать каждое слово и прийти в неописуемый ужас от услышанного. Принц пятой точкой чувствовал, что он-таки допрыгался и отец вознамерился наказать его со всей строгостью.
— Ты ведь знаешь, любовь моя, что я всегда выполняю свои обещания… В отличие от тебя, — мрачно прошептал сыну на ухо отец. В голосе Трандуила отчётливо проскальзывали затаённые нотки триумфа. — Я слишком долго откладывал твоё наказание.
— Наказание? О да, накажи меня! — обворожительно улыбнулся отцу наглец, хотя его сердечко только что совершило кульбит и на мгновение перестало биться, почувствовав скрытую угрозу в столь «многообещающем» намёке Короля.
— Нет, мой маленький, это будет не одно из тех наказаний, которые тебе так нравятся, — мрачно рассмеялся Трандуил и молниеносно впился в ключицу сына, ощутив металлический привкус крови на языке. Леголас зажмурился и прикусил язычок, чтобы не заорать от боли, не желая тешить самолюбие отца хотя бы в этом.
Бард тяжело сглотнул, увидев кровь на губах любовника и ужасную багровую метку на плече хрупкого эльфа. Была ли то очередная жестокая игра, смысл которой он не до конца понимал, или же ему посчастливилось оказаться в эпицентре семейных разборок венценосных особ, Бард не знал. Но одно он знал наверняка. В этот раз Леголас не был в курсе планов отца. К тому же, впервые за вечер красивое личико исказила гримаса неподдельного ужаса.
— Ada, пожалуйста… — робко мяукнул принц. Но Трандуил был непреклонен.
— Тише, мой листочек. Твой длинный язычок не доведёт тебя до добра. Собственно, ты уже вляпался по самое не могу, — прошептал отец ему на ухо, перед тем как снова впиться зубами в кровавую метку на плече.
Боль была такой сильной, что Леголас, утративший всякий контроль над своим телом и сознанием, а попросту говоря скатившийся до уровня портовой шлюхи, забился под отцом раненой птицей. И это было именно то, чего тот добивался. Пара шёлковых лент, припрятанных предусмотрительным Трандуилом ещё пару недель назад, была выужена из-под вороха подушек, а рука мечника в считанные секунды оказалась между ног возбуждённого жеребца, стреножив и лишив возможности получить столь желанную разрядку. Это было поистине жестокое наказание, ведь принц уже дошёл до грани и мог кончить без всякой стимуляции извне. Ему вполне хватило бы одних развратных мыслей и фантазий. Теперь же его удовольствие было безраздельно в руках Барда и лишь он мог решать, подарить ему его или лишить. От осознания собственной беспомощности Леголасу хотелось орать во весь голос. Он чувствовал себя так, как будто его продали в рабство. Нет, не продали! Просто сбагрили новому хозяину, как опостылевшую игрушку!
— Именно так, Леголас, — подтвердил его душевные метания отец, наслаждаясь возмущённым трепыханием свободолюбивого птенчика, попавшего в клетку. Бард только диву давался, теряясь в догадках, как Трандуил мог так быстро переключаться из одного настроения в другое. Секунду назад он готов был размазать отпрыска по стенке, а сейчас задушевно мурлыкал, наставляя провинившегося юнца на путь истинный.— Знаешь, я долго думал, как наказать тебя за ту вопиющую выходку трёхмесячной давности, чтобы ты усвоил урок. Ну ты помнишь, побег из отчего дома, самовольство, неподчинение Королю на глазах у его подданных, дезертирство… Мне продолжать список твоих «подвигов»? — принц замер и еле заметно помотал головой. — Хорошо… А теперь я расскажу тебе, как всё будет, мой строптивый сын. Всё будет так, как я пожелаю. Если, не приведи Валар, ты устроишь какое-то непотребство, эта сбруя останется на твоём члене на всю ночь. Бард будет трахать тебя, пока ты не начнёшься хрипеть под ним, как взмыленный жеребец. Но это ещё не всё. Как только Бард закончит с тобой, тебя трахну я. Я буду брать тебя, снова и снова, пока ты не забудешь, как тебя зовут. Но даже тогда я не позволю тебе кончить. Я просто спущу в твою красивую затраханную попку своё семя, вставлю в тебя пробку и привяжу моего измученного мальчика к кровати, где ты и останешься до конца этой ночи в гордом одиночестве, не имея возможности пошевелить и пальцем. Хотя, может быть, в перерывах между мы и заглянем к тебе, чтобы трахнуть или... просто поглумиться над тобой. Кто знает…
— ТРАНДУИЛ! — перебил Короля возмущённый голос Барда, но тот лишь звонко рассмеялся.
— Что? — невинно изогнул бровь Трандуил.
— Ненавижу тебя! — прошипел Леголас сквозь плотно сжатые зубы, поверженно рухнув на шёлк скомканных простыней. Юноша брыкался и лягался, как необъезженный жеребец, пытаясь вырваться из железной хватки отца (пустая трата сил и энергии, но принц был в бешенстве), матерясь и проклиная его на всех языках Арды.
— Я рад, что деньги, которые я потратил на твоё образование, не были выброшены на ветер, эльфёнок, — Трандуил намотал золотые волосы на кулак и резко потянул на себя, заставляя Леголаса оторвать голову от подушки и встретиться с ним взглядом в отражении зеркала. — Но всё это я уже слышал. Ты так предсказуем, любовь моя.
Сердце Барда дрогнуло в тот момент, когда он увидел в зеркале перекошенное от ярости окровавленное лицо Леголаса. Отец троих детей уже открыл было рот, чтобы встать на защиту шального эльфа, когда Трандуил снова продолжил распекать юношу.
— Леголас, если ты меня так сильно ненавидишь, — начал он, рассеяно лаская кончиками пальцев молочно-белую кожу, переливавшуюся в тусклом свете свечей, как россыпь бриллиантов, — то почему я до сих пор жив, драгоценность моя? Тебе следовало бы убить меня давным-давно и делу конец, — длинные пальцы скользили по скуле сына, по его губам, стирая капельки крови и слюны. Прикосновение было таким нежным, таким трогательным, что все прочие «проявления нежности» на его фоне выглядели донельзя жестокими. — Ах, да… Ты же жить без меня не можешь, не так ли? Кто ещё станет претворять твои безумные извращения в жизнь, потакать твоим бесконечным капризам, терпеть твои дикие выходки… Любовь — это слабость, Леголас. Так было всегда и так будет во веки веков.
С каждым жестоким словом он сжимал кулак крепче. Видят Валар, Леголасу потребовалась вся сила воли, чтобы не заорать от
