— Ну, а ты чем планируешь заняться? — небрежно бросил через плечо Бард, разминая твёрдые ягодицы и заставляя Леголаса задыхаться от нетерпения. — Будешь сидеть там, как сыч на жёрдочке, и ждать лучших дней?
— Конечно, нет, — фыркнул Король. Что за нелепый вопрос? — Это лучший день в моей жизни, а я долго живу на этом свете. А как насчёт тебя, meleth-nîn?
Леголас мог многое стерпеть, но только не это. Как бы он хотел высказать вслух, всё, что он об этом думал. И всё же принц нашёл в себе силы прикусить язычок. Он был хорош в танцах на стёклах, но Трандуил изобрёл этот танец.
— Что буду делать я? Дай-ка подумать. Всё зависит от того, как сильно ты будешь стараться устроить для меня незабываемое шоу, — хищно улыбнулся Король и плотоядно облизал тонкие губы, так и не добившись от оскорблённого отпрыска внятного ответа. — Сначала я посмотрю, сможешь ли ты вырвать с этих разбитых губ отчётливые стоны. Возможно, я буду просто любоваться вами, а может нет. Ещё не решил. Скорее всего я найду его хорошенькому ротику достойное применение и трахну так, как он любит. Чуть позже, возможно, я трахну его более основательно, но сначала я оттрахаю тебя. Я трахну тебя так, что ты будешь хрипеть, как загнанный жеребец, забудешь, как дышать и думать. Я трахну тебя так, что ты с кровати встать не сможешь. А может быть, я не стану делать ничего. Кто знает, сложно сказать наверняка. Как тебе такой расклад, король Дейла?
Трандуил медленно поднялся, обошёл огромное ложе, растянулся на шёлковых простынях рядом с отпрыском и подпёр голову ладонью, с насмешливой улыбочкой уставившись на Барда.
— Ублюдок! — бросил человек ему в лицо, когда Трандуил закончил свой монолог.
Трандуил был подобен совершенной мраморной статуе, божеству, спустившемуся с небес в этот жестокий мир, галлюцинации, которая исчезнет, стоит только пальцу коснуться эфемерной кожи цвета слоновой кости. Если бы Бард не знал, что представляет из себя Король Эльфов на самом деле, он бы решил, что перед ним чистое и невинное создание Илуватара. Знал ли Трандуил, что он безбожно красив? Конечно, знал… И ему нравилось, как удивлённо взмывали ввысь длинные густые ресницы, когда взгляд обсидиановых глаз падал на его член, гордо стоявший между ног.
— Чего же ты ждёшь, король Дейла? Отец уже дал тебе своё разрешение, — нарушил воцарившуюся тишину раздражённый голос.
Два нетерпеливых синих глаза уставились на Барда из зазеркалья. Конечно, Бард слышал, и он прекрасно помнил, что сказал Король, и всё же… Человек зачарованно смотрел на распростёртого перед ним принца, как будто никогда прежде не видел обнажённого мужчину, не то что эльфа. Леголас прикрыл веки, пытаясь скрыть раздражение и насмешку, сквозившиеся в глубине его глаз, и смиренно прошептал:
— Возьми меня, сделай своим.
Бард не смог выдавить из себя ни слова и ограничился нервным кивком, который был вознаграждён двумя идентичными улыбками. Пальцы лучника, испещренные мозолями, осторожно раздвинули отмеченные рукой Трандуила половинки, трепетно очертив розовый бутон мышц.
— Лучше. Намного лучше, — довольно промурлыкал Леголас. Но, к его огорчению, кроме нежных и нерешительных прикосновений более ничего не последовало.
— Кажется, нашему гостю нужен дополнительный стимул. Поработай-ка этим красивым ротиком, тыковка, — заявил Трандуил самым что ни на есть обыденным тоном, вот только после всего, что Бард видел в последние часы, ничего «обычного» в Лесном Королевстве не водилось.
Бард ожидал, что Леголас взбрыкнёт, что он будет сопротивляться (уж он-то такого обращения точно бы не потерпел!). Но принц лишь застонал в ответ.
— Хочешь, чтобы я?.. — вопрос был скорее риторическим и задан он был для человека, ведь от Короля не ускользнуло, какое влияние их грязные речи оказывали на благочестивого смертного мужа. То была поистине божественная смесь. Отвращение и любопытство, отрицание и желание услышать больше. Намного больше.
— Да — голос Леголаса предательски дрогнул. Валар! Ожидание в данный момент было сродни жестокой пытке, гораздо более жестокой, нежели хорошая взбучка.
Но его Король не ведал жалости. Властные пальцы одной руки до синяков сжимали подбородок, удерживая на месте, в то время как другая невесомо касалась беззащитного горла, лаская длинную шею, пылающие уши, разбитые в кровь губы, окрашенные румянцем щёки. Контраст между нежными прикосновениями и железной хваткой был настолько резким, что не прошло и нескольких секунд, как принц начал заходиться неистовыми стонами, периодически срывавшимися на крики.
Отношения между отцом и сыном отнюдь не всегда были такими. Многие месяцы они с трепетным благоговением исследовали тела друг друга. Как целовать, как прикасаться, как ласкать губами и пальцами, как заставить другого плакать от удовольствия столь сильного, что, казалось, ещё чуть-чуть и оно разорвёт душу на части, как давать и брать, как сделать так, чтобы другой позабыл обо всём на свете. То был совершенно безумный период в жизни королевства Эрин Гален. В те дни Солнце покинуло небосвод над Великим Лесом, оставив своих подданных прозябать в тени. Долг перед народом, обязанности, что налагала Корона, померкли перед необходимостью изучить каждый дюйм совершенного тела, такого запретного, такого чувственного и такого похожего на его собственное.
В прошлом у Трандуила была тьма любовников. Но никто из них так и не смог заполнить пустоту, что поселилась в его сердце в тот день, когда погибла его жена. Леголас был единственным, кого он впустил в своё сердце после неё… Но этот мальчишка никогда не довольствовался полумерами и в какой-то момент посягнул на ту часть его сердца, которая до этого момента принадлежала лишь ей, устав делить его с бесчисленными фаворитами. Собственник до мозга костей. Как и его отец.
Они одаривали друг друга сладкими ласками и шептали друг другу слова обожания. Снова и снова. Казалось, они никогда не устанут от этой приторной сладости. Пока однажды их зефирно-розовая идиллия не рассыпалась на мириады осколков и на поверхность не всплыла неприглядная истина — они были похожи даже больше, нежели Трандуил мог себе представить. И отец, и сын разделяли одно предпочтение, которое надёжно умудрялись скрывать от других. Главным образом из-за страха быть непонятыми, отвергнутыми, преданными порицанию.
Они оба любили танцевать на стёклах…
Для этого жестокого танца недостаточно овладеть техникой в совершенстве, недостаточно страсти. Танцы на стёклах — это боль; это разлука с прежними представлениями о жизни; это гибель иллюзий и начало действия, когда ты не обладаешь желаемым и понимаешь, что скоро время танца закончится, и только пока звучит музыка, ты можешь обладать партнером; это насилие, это хрупкий баланс на грани мечты и обыденности. Танцы на стёклах — это то, чего нет, то, чему не суждено сбыться.
— Скажи, чего ты желаешь, ion nin?
Две тысячи лет
