Предчувствия не обманули. На первой странице красовался заголовок: «Страшная трагедия на востоке!» и размытый дагерротип, на котором можно было угадать бухту, затянутую дымом горящих судов. В сплошной пелене виднелся контур, в котором артиллерист, в свое время послуживший в тех водах, узнал форты Сингапура.
IX. «А ночью в этот порт Ворвался пароход…»[48]
Из сочинения К. Греве
«В грозную годину на «Крейсере».[49]
Изд. Сытина, Санкт-Петербург, 1889 г.
«…для рекогносцировки назначили «Сынка» (он все это время следовал за «Крейсером» вместе с другим призом, барком «Окленд»). Придя на место, мы воспользовались остатком дня для осмотра предстоящего театра военных действия. Для этого, взяв лоцманскую шампунку[50] и поставив паруса, мы пустились на сингапурский рейд, оставили Самбо справа и пошли между островами Св. Иоанна. Пролив был найден самым удобным местом стоянки в ночь атаки. Решено было на северной оконечности западного острова поставить два фонаря для обозначения входа в пролив минным катерам при возвращении после дела. Пройдя по восточной стороне Сикукури, шампунка направилась на рейд, где между коммерческими судами резко выделялись военные английские. Проходя под кормой первого (это было малое авизо), я прочел надпись «Пингвин». На судне происходило артиллерийское учение. Орудия банили и заряжали, внимание прислуги и офицеров было поглощено этим занятием.
Шампунка выбралась на ветер, поворотила оверштаг и полетела к большому корвету. Так как в это время дня по рейду ходило множество шампунок, нам нечего было бояться чего-либо, что могло нас выдать.
– Смотрите, господа, на этот корвет. Пожалуй, он стоит того, чтобы ночью им заняться. – промолвил старший минёр «Крейсера». Он, разумеется, участвовал в рекогносцировке.
– Это броненосный корвет «Бритон». Деревянный корпус, машина тройного расширения, несет четырнадцать 64-фунтовых нарезных орудий. Стоимость – миллион рублей. Недавно прошел модернизацию на адмиралтейских верфях в Вулвиче. Судя по всему, самый мощный корабль из тех, что здесь имеются. – отозвался я, поскольку заранее изучил список судов, базирующихся на Сингапур.
– Давайте осмотрим его, господа. – решил старший офицер.
Мы снова поворотились оверштаг и, спустившись под носом «Бритона», прошли по правому борту саженях в десяти. У кормы стояли под парами два катера, вооруженные шестовыми минами.
– Практикуются, – прошептал минёр.
– Ничего, на ночь успокоятся и прекратят пары, – отвечал я.
– Вряд ли…. – возразил минёр. – Но, полагаю, было бы полезно пройти еще раз этим путем, чтобы убедиться, как они встали на ночь.
– Непременно так и сделаем. Времени у нас много. – отвечал старший офицер (он стоял у румпеля), направляя наш бег к третьему судну.
Это была канонерская лодка «Филомел», под флагом дежурного на рейде. На ней тоже шло артиллерийское учение, и в этот момент среднее громадное орудие лодки поворачивалось на правую сторону. Сигнальщики были поглощены переговорами с фортом Каннинг, и на нашу шампунку никто не обратил внимания.
– Ну, господа, здесь мы высмотрели все интересное, а теперь заглянем в Новую гавань, – сказал старший офицер, уже бывавший в Сингапуре.
На «Пингвине» пробили восемь склянок. Слышно было, как боцман громким басом вызвал наверх полуночную вахту. Обойдя корвет «Бритон», мы заметили на бакштове паровой катер, по-видимому, поддерживавший пары. На «Филомеле» все было спокойно, но часовые исправно окликали всякую приближающуюся шлюпку. В Новой гавани по-прежнему стоял шум и стон на пристанях.
– Не спят, – проговорил старший офицер, когда канонерка осталась позади.
– Да, это вам не турки. Они, если верить тому, что пишут о действиях катеров лейтенанта Макарова, вовсе негодно несли ночные вахты. – отвечал минер.
К двум часам пополуночи мы возвратились на «Сынка», которого, впрочем, едва нашли, так как в наше отсутствие матросы под руководством боцмана нарубили деревьев на острове Паданг и совершенно скрыли ими судно.
Следующий день посвятили перегону минных катеров с дрейфующего в десятке миль к весту «Крейсера», перегрузке угля и составлению плана атаки.
Решено было, что я и старший офицер «Крейсера» с двумя катерами нападем на корвет «Бритон», войдя в Новую гавань с востока, а старший минер на третьем катере атакует «Филомел», но не ранее, чем услышит взрывы в Новой гавани. Кстати, его катер вооружили не шестовыми минами, а одной из четырех имевшихся на «Крейсере» самодвижущихся мин Уайтхеда; мы решили, наконец, опробовать их в деле.
Предполагая взять с собой и зажечь в удобном месте шампунку, ее наполнили дровами и сучьями, облитыми керосином. Как только солнце село, мы подняли пары. В 10 часов вечера «Сынок» с шампункой на буксире и в сопровождении катеров перешел в пролив между островами Св. Иоанна и там стал на якорь. Атакующие разделились и двинулись далее – два катера, мой и старшего офицера в сопровождении шампунки пошли в Новую гавань, а катер минера, вооруженный миной Уайтхеда (он, разумеется, никому не доверил бы использовать новейшее и мало освоенное орудие) – на рейд. Мишенью для него выбрали канонерку «Филомел», как наименее важную из целей – при неудаче последствия будут менее чувствительны для общего плана.
Ночь выдалась безлунная и очень темная; мы заранее поставили на катерах фальшивый рангоут с парусами, прикрыв ими котлы и трубы.
Немного впереди «Бритона», не доходя кабельтова до пароходов судоходной компании «Кама и К°» с грузом опиума, стоявшего в окружении больших китайских джонки, шампунка тихо отдала якорь. Задержавшись на нем, застопорили якорный канат, имевший более полутораста саженей в длину, и тотчас подожгли горючий материал. Огонь быстро охватил палубу и мачты, стопорки у каната обрезали, и шампунка быстро понеслась по течению на джонки и пароходы.
Сняв с шампунки людей, мы прошли без шума немного далее и остановились на траверзе «Бритона», ожидая удобной минуты. На корвете раньше всех обратили внимание на пожар. На пароходах и джонках работ не было, все спали мирным сном. На палубе «Бритона» послышались движение и команды. Паровой катер подошел к трапу, два фалрепных фонаря моментально зажглись и так же моментально погасли, когда катер отвалил. Электрический фонарь с фор-марса осветил громадное пространство впереди и мы увидели, что шампунка успела зажечь несколько джонок и пароход, и там царил невообразимый хаос. Но чем яснее было впереди корвета, чем лучше его сигнальщики и часовые видели действие огня на судах, тем хуже они могли заметить что-либо вокруг себя и сзади. Настал момент действовать!
Я направил катер в сторону центрального каземата корвета, а старший офицер – под корму, чтобы шестовая мина пришлась около левого дейдвуда. Имея небольшое пространство перед собой из-за узости пролива, мы шли тихим ходом, не выпуская ни одной искры из трубы. Но, тем не менее, с кормового банкета раздался оклик: «Boat ahoy!»[51]
– Ау,
