Затравленный.
Преследуемый.
И моя внутренняя старшая сестра открывает рот.
- Ты в порядке, Генри? Понимаю, мы только что познакомились, но... твой брат... он беспокоится о тебе.
Он заставляет себя рассмеяться.
- Конечно, я в порядке. Это моя работа - моя единственная работа - все время быть в порядке.
Моя рука находит его плечо.
- Но нет ничего страшного в том, чтобы быть не в порядке. Я имею в виду, у каждого время от времени такое случается - никто не в порядке все время. - Я потягиваю шампанское и добавляю: - Кроме, наверное, серийных убийц. А с ними никто не хочет оказаться рядом.
На этот раз Генри смеется легче, и его нежные зеленые глаза скользят по моему лицу.
- Ты мне нравишься, Оливия. Действительно. Ты милая и... по-настоящему честная. Такое здесь редкость. - Он выпивает полбокала, затем глубоко вздыхает и говорит: - Так что, поскольку ты мне нравишься, я дам тебе несколько советов.
- Ладно.
- Не привязывайся к моему брату.
Все внутри меня холодеет, будто мои кости превращаются в сосульки.
Но мои ладони вспотели.
- Он тебе не принадлежит. Он даже не принадлежит самому себе.
Я сглатываю.
- Я это понимаю.
- Видишь ли, - он машет пальцем, - ты так говоришь, но, когда смотришь на него, кажется, что не понимаешь.
Когда я не отвечаю, Генри продолжает:
- Я слушал курс теологии в университете - обсуждение концепции рая и ада. Одна из теорий состоит в том, что рай заключается в присутствии Бога, и его свет снисходит на тебя. А ад – это когда он отворачивается и оставляет тебя - и ты понимаешь, что больше никогда не испытаешь совершенства этого тепла и любви. - Он понижает голос. - Вот каков Николас. Когда он озаряет тебя светом, весь мир сияет. Но когда он разочарован - а из-за того, что его стандарты выше, чем у Бога, он всегда, в конце концов, будет разочарован... это чистейший адский холод.
Мне трудно глотать. Наверное, нервы. Страх перед неизвестностью.
Поэтому я цепляюсь за свою правду.
- Это не тот Николас, которого я знаю.
- Да, с тобой он другой. Счастливее. Более свободный. - Генри кладет руку мне на колено. - Но ты должна помнить, понимаешь ты это или нет, что он именно такой человек.
После ужина появляется еще один стилист, чтобы подготовить меня к вечеринке. Она укладывает мои волосы длинными, шелковистыми локонами и завивает концы. Но макияж я делаю сама - мне не нравится чувствовать себя слишком разнеженной.
Николас, похоже, не в восторге от поездки.
- Требуется появиться, - говорит он. Но он очень взволнован моим платьем - мерцающее серое платье-комбинация, открывающее взгляду ложбинку между грудей.
Около девяти мы подъезжаем к особняку на холме. Нет, не особняку, а поместью – скорее всего с богатой историей - примерно в половину размера дворца, но все же огромному. Окрестности кишат охраной - людьми типа секретной службы в смокингах с маленькими проволочными наушниками, но Николас приводит своих людей, а Джеймс теперь возглавляет стаю.
Николас держит меня за руку - я не уверена, что такое допустимо, но он, кажется, не беспокоится. Он ведет меня через похожее на пещеру фойе, по коридору, через открытые двери бального зала. И в казино! Полностью укомплектованное, даже лучше, чем в Вегасе. Зал переполнен, там толпятся элегантно одетые люди, все молодые и красивые, кричат, смеются и пьют.
Я удивляюсь, что так легко могу его разглядеть, но вижу у стойки бара Генри, выглядящего не таким лихим, как его брат, но красивым в черном смокинге - окруженный группой мужчин и женщин, ловящих каждое его слово.
- Ну и что ты думаешь? - шепчет мне на ухо Николас, отчего у меня мурашки бегут по коже.
- Думаю... я знаю, что чувствовала Алиса, когда попала в Страну Чудес.
Он подмигивает.
- Мы все здесь сумасшедшие.
Вихрь красного шелка вспыхивает перед моими глазами, заключая Николаса в неистовые объятия. У нее густые, медового цвета волосы, она такая же высокая, как Николас - как Амазонка, и такая же потрясающая. Это девушка из телевизионного репортажа про «свадебный дозор» и фотографий из журнала «People» - «старый друг», о котором упоминал Николас.
- Вот ты где, чертов ублюдок! Я моргаю, и ты исчезаешь в Штатах на два месяца. Как ты?
Николас улыбается.
- Привет, Эззи. У меня все хорошо.
Глаза цвета бренди, сверкающие, как рубины в ее серьгах, падают на меня.
- Я вижу. Разве она не хорошенькая?
Николас знакомит нас.
- Леди Эсмеральда, это Оливия Хэммонд. Оливия, познакомься с Эззи.
- Привет, Эззи.
Она дружески пожимает мне руку.
- Приятно познакомиться, сладкая. Скажи мне, ты девственница?
Николас стонет.
- Эззи.
- Что? Я просто поддерживаю разговор. - Она толкает его локтем. - Если хочешь заполучить этот жалкий мешок, V-карта должна быть в первозданном состоянии. Правда, Оливия?
Я выпрямляюсь во весь рост.
- Анал считается? Если нет, то я подхожу.
Красные губы Эсмеральды широко раскрываются в заразительном смехе.
- Эта мне нравится, Ники.
Николас тоже смеется, и что-то похожее на гордость светится в его зеленых глазах.
- Мне тоже.
Он берет с подноса официанта два бокала вина и протягивает один мне.
Но тут к нам подходит другая женщина - еще одна блондинка в ярко-синем платье, с мягкими, красивыми чертами лица и ледяными голубыми глазами. На Николаса и Эззи падает спокойное, неловкое молчание.
- Привет, Николас. - Ее голос нежен, как перезвон ветра.
Николас кивает.
- Люси.
Ее глаза останавливаются на мне.
- Ты не собираешься познакомить меня со своей новой игрушкой?
Его челюсть сжимается.
- Нет.
Она слегка пожимает плечами.
- Неважно. - Она протягивает мне руку. – Я - леди Дерингер, а ты?
- Оливия Хэммонд.
- Я слышала о тебе. Официантка из кафе. - Она поджимает губы и бросает взгляд на Николаса. - Тебе всегда нравились трущобы, не так ли, дорогой?
Это слово - «дорогой» - задевает меня, пронзает плоть моего сердца, как шип.
- Достаточно, Люси, - сурово говорит Николас своим глубоким, властным голосом.
На нее это никак не действует.
- Нет, я так не думаю, - шипит она, как загнанная в угол кошка. - Даже близко нет.
Ее глаза скользят обратно ко мне, и она наклоняется.
- Он раздавит тебя, ты же знаешь. Это то, что он делает. Сломает тебя, а потом вдавит в пыль каблуком своего блестящего ботинка.
Больше всего меня беспокоит то, как она это говорит. Мягко. И улыбается.
- О, черт возьми, Люсиль, смирись с этим, - рявкает Эззи, махая рукой. - Уходи, пока кто-нибудь не обрушил на тебя дом.
Она поднимает бокал в мою сторону.
- Помни, что я тебе сказала.
А потом она улетучивается,
