— Я подменю, — сухо обратился Верзек.
— Да не надо. Один хрен ничего интересного не происходит. — Юноша мотнул головой в сторону овального черного зеркала, лежавшего на столе, в мутной поверхности которого еще отражался Грид, обнимающий дрожащий кулек. Но через секунду образ окончательно растаял в абсолютной черноте. — Жалею, что столько часов эту херовину держал, аж рук не чувствую теперь. — Он громко прихлебнул свой чай, прикрыв глаза.
— Надеялся застать интим? — Мужчина, улыбнувшись на долю секунды и равнодушно взглянув на смущенного напарничка, сделал небольшой глоток.
— Ну, типа, да. Хоть какие-то потрахушки лучше, чем сопли, — вздохнул, — а как хорошо день начинался… русую тетерю должны были на кухне отодрать. Так надеялся…
— Что произошло? — каменное выражение лица Верзека преобразилось в более суровое, отчего юнец побледнел сразу, забыв и про чай, и про затекшие руки.
— Ну… по губам я прочел, что Грид назвал нашу тетерю «Шели». И тут начался цирк с конями. Шелдан дал деру и обломал потрахушки, затем истерил, а теперь вот топит щупальника слезами. Ведет себя хуже тряпки. Смотреть противно…
Мужчина молча, не сводя ледяных глаз с юноши, отставил чашку и обратился к нему весьма обыденно:
— Ты знаешь, что такое «свидание вслепую»?
— Ну… все знают, — обескураженно промямлил, — это когда…
— Это когда пленник не идет на контакт и его отводят в специальную темную камеру. И в эту же камеру заходит или заползает какой-нибудь гибрид, один из тех, кого и при свете дня увидеть не захочется. Догадываешься, что потом произойдет?
— Ну, тварь его… того… — еще тише ответил парень, сглотнув возникший ком.
— Именно. Пленник может только чувствовать и слышать. Слышит он не самое приятное рычание, а чувствует острые когти, шершавую шкуру, которая будет тереться о его бедра. И это не говоря о том, что придется иметь дело с членом не очень-то похожим на человеческий. Или не членом. Пленник не знает, какая из следующих секунд боли и унижений станет для него последней. Он не знает, каким по счету рывком его сломают полностью. И он не знает, когда все закончится. — Мужчина откинулся на спинку старенького скрипучего стула и вернулся к остывающему чаю, не торопясь растягивал ароматное удовольствие.
— Вот хрень же, — в огромных удивленных глазах юноши застыл непередаваемый ужас, — это… этого же делать нельзя. Это же…
— Бесчеловечно? — предположил Верзек. — Да, бесчеловечно, зато эффективно.
— А… история про свидание к чему?
— Дослушай, — сухо ответил помощник бургомистра, после чего облокотился на стол. — Никто из них потом не останется прежним. Пытка ломает их основательно. Каждого по-своему, но ломает. Кто-то совсем теряет берега, кто-то пытается покончить с собой, кто-то замыкается. Чаще я наблюдал именно замкнутость, ну, и кучу странностей в поведении.
— Как у Шелдана…
— Он пережил одну из самых жестоких пыток Орена. Только у него не было никакой подготовки за плечами. Вообще. Я, честно сказать, удивлен, что он до сих пор жив и даже временами ведет себя адекватно. Я завидую его выдержке и его желанию бороться.
Верзек пригвоздил взглядом собеседника к стулу — безжалостным, холодным, словно морозная ночь, взглядом… осуждающим. В комнате повисла неловкая пауза, пока напарник виновато карябал пальцем свою пустую чашку, не решаясь поднять глаза на старшего товарища.
— Я понял. Я больше никогда не буду так отзываться о Шелдане, — наконец промолвил он вполголоса, — я не думал… что все настолько хреново…
— Настолько, — отрезал Верзек. — Отдохни. Я тебя подменю. — Он сноровисто схватил магическое зеркало и сосредоточился на его черной поверхности.
— Я спросить хотел…
— Что именно? — поинтересовался мужчина, не отвлекаясь от зарябивших, неясных образов, мелькающих в артефакте.
— Зачем бургомистру мелкий чинуша? Ну, в смысле, парень не настолько двинут, чтобы подать в суд на самую влиятельную семью города, — напарник развел руки. — Зачем? Зачем все это? Зачем почти круглосуточная слежка за его хибарой? Я вот не понимаю…
— Если хочешь стать хорошим наемником, про вопрос «зачем?» лучше забудь.
— Понял, — юноша сник и даже плечи опустил.
— Абрахима мучает совесть. Он переживает о судьбе Шелдана и боится, что он может совершить какую-нибудь глупость. Поэтому мы здесь. Чтобы собрать информацию или предотвратить попытку суицида.
—П-понял.
Верзек не отрываясь, максимально сосредоточенно смотрел в магическое зеркало, пытаясь уловить в нем нужную картинку. Артефакт норовил подсунуть то городскую площадь, то деревце, которое росло рядом с домом Шела, и упорно не хотел показывать самого Шела. Но спустя несколько минут на безразличном лице помощника бургомистра внезапно возникла легкая улыбка, задержавшаяся дольше обычного. Чего напарник не мог не заметить.
— Они… того?.. — обрадовавшись и вмиг забыв про свои настрадавшиеся руки, юнец вскочил с места и забежал за спину мужчины. — Не… ну… это, кхм… Там одна русая голова… это…
— Эмоциональное состояние объекта лучше оценивать глядя на мимику, а не на половые органы. Моя задача наблюдать и оценивать, а не подглядывать. Твоя, кстати, тоже.
✦✦✦
Грид знал довольно эффективный способ утешения, который и решился применить на практике, к тому же Кролик совершенно не возражал. Наоборот, он покорно прильнул к монстру, ожидая увлекательную игру, когда его мягко уложили на кровати, раздев полностью. Затем арига навис сверху, пробегаясь пальцами по тонкой коже, и принялся старательно вылизывать соленые щеки под едва слышные стоны, скользя ладонями все ниже и ниже, пока не коснулся сосков юноши. Грид немного корил себя, что уделил крошечным пуговкам столь мало внимания раньше, поэтому решил это компенсировать, играясь с ними в данную минуту. Он слегка сжимал их и облизывал, обводил каждый по очереди языком. А потом…
Монстр сразу же замер над любовником, почувствовав робкие и осторожные прикосновения пальцев на своей груди. Как ни странно, но его мощное тело в прошлом никто почти не трогал. Да, ему приходилось участвовать во множестве оргий… в качестве инструмента для чужого удовольствия, не более.
Шелдану этого было явно мало, он, войдя во вкус, сам потянулся к застывшему партнеру, неопытно целуя его губы, окончательно сбивая с толку.
— Ты это… чего? — голос Грида слегка дрогнул, да и сам он находился в таком явном замешательстве, что паренек сразу же отстранился.
— Я просто хотел… ну… участвовать. Я что-то не так делаю? — спросил он, смутившись.
— Нет-нет-нет, все так! Понимаешь… я к подобному не привык совсем. Обычно я работаю, а люди смирненько стонут в моих щупах, и…
— Это неправильно, — Шел невесомо дотронулся темно-зеленой щеки, покрытой синими веснушками, и улыбнулся своему монстрику — открыто и искренне.
Отростки Грида затихли полностью и словно окаменели, да что там щупальца — оба сердца на мгновение остановились, когда для него загорелась простая и солнечная улыбка, когда до него всего лишь дотронулись совсем невесомо… Грид, утонув в радостных и бездонных ореховых глазах… пропал. Навсегда пропал, растворился в огромном и невероятно чистом, странном и сияющем чувстве, загоревшемся под кожей.
Шел с
