— Вера Васильевна, вы-то сами верите, что в центре могли убивать стариков из-за квартир?
— Верю.
Дмитриева нисколько не удивилась. Убивают и за меньшее. За что и как убивают, Вера Васильевна знала не понаслышке.
— Когда с Иваном начало твориться непонятное, — продолжала Дмитриева, — я как-то подумала о центре, но совершенно по другой причине. Просто ухудшение его состояния совпало с арендой второго этажа Задонским. Тип, скажу вам, тот еще.
— Вера Васильевна, откуда этот Задонский взялся?
Дмитриева задумалась:
— Люда с ним познакомилась на какой-то вечеринке. Мне сам Иван об этом говорил.
Ей никогда не было дела до личной жизни Савицкого. О каких-то похождениях и незапланированных командировках она, конечно, догадывалась. Главное — к работе это не имело никакого отношения. А уж до жизни домохозяйки Людмилы ей и вовсе не было дела.
— Вера Васильевна, что делать со всем этим? — Саша красноречиво посмотрела на открытую папку.
Сколько раз за последние два дня она уже задавала этот вопрос?
— Не знаю. Надо говорить с Иваном. Только ты сама его видела.
— Его надо срочно положить в больницу. Как это сделать?
— Это как раз не проблема. А с этой папкой… Если хочешь, я положу ее в сейф.
Саша согласно кивнула.
Потом Вера Васильевна начала кому-то звонить, договариваться о Савицком. Их где-то должны были ждать через час.
Саша не вникала, где и кто. Все равно она никого не знала в этом городе, и незнакомые фамилии ей ни о чем не говорили. Дома она все сделала бы сама. В Москве были Владимир Иванович и Елизавета. Там был Степанков. Было к кому обратиться за помощью и советом.
Наконец, Дмитриева дозвонилась до Савицких.
Вначале Вера Васильевна звонила Ивану Андреевичу на мобильный. То ли он не слышал, то ли уже плохо соображал и на настойчивые звонки никак не реагировал. Пришлось звонить на городской.
В кабинете раздавались длинные протяжные гудки. К телефону долго не подходили. Наконец, подняли трубку, и послышалось равнодушное женское «а-лё».
Вера Васильевна рассказала наспех придуманную историю Людмиле, потом Ивану Андреевичу, затем — снова Людмиле, только более эмоционально и красочно.
Вскоре вопрос был решен.
Дмитриева распрощалась с Людмилой и положила трубку.
Через два часа, усадив плохо соображающего Савицкого в машину Дмитриевой, они подъехали к воротам городской психоневрологической больницы на улице им. Фрунзе. Ожидавшая в приемном отделении Инна Васильевна быстро осмотрела Савицкого, задала на ходу пару вопросов и выписала направление на госпитализацию.
Саша все это время отрешенно смотрела на потолок.
Старая побелка местами отстала и грозила в любой момент посыпаться на головы. Желтоватые разводы, следы многочисленных потопов на втором этаже красноречиво говорили о непобедимой бедности городской больницы.
Она прикрыла глаза, стараясь не думать ни о психбольнице, ни о больных, ни о Савицком, которого увезли на каталке.
— Сейчас начнем капать физраствор. Пичкали его какой-то гадостью, — голос Инны Васильевны вывел Сашу из прострации. — А завтра решим, что делать дальше. Сегодня дежурит мой аспирант, так что ни о чем не беспокойтесь.
— Инна, Иван ничего не принимал. Я бы знала.
Вера Васильевна говорила сестре таким тоном, что спорить было бесполезно. Не принимал, и точка.
— Можно подумать, если бы Иван принимал «Виагру» или таблетки от глистов, что, кстати, не такое уж и безобидное средство, то вся ваша компания, вместе с тобой, должна об этом непременно знать?
— Я тоже спрашивала отца о лечении, — вмешалась в перепалку Саша. — Но он сказал, что лекарства не принимает.
— Необязательно принимать. Его можно, скажем, добавить в суп, в чай, на хлеб намазать, — стояла на своем Инна Васильевна. — Завтра сделаем анализы, найдем антидот, и будет наш Иван, как новенький. — Да что вы так смотрите на меня? Будет жить ваш Иван. Куда ему деваться? А вы езжайте домой.
Машину Вера Васильевна вела так же уверенно, как годами вела сложную бухгалтерию Савицкого.
Ехали они молча. Говорить было не о чем.
Вера, внимательно следя за дорогой, думала о завтрашнем дне, планировала встречи, которые необходимо провести теперь уже вместо Ивана.
— Ты как завтра с утра? — Вера Васильевна задала вопрос, лишь бы не молчать.
— Я еще сегодня вечером заеду в больницу. Посмотрю, как он. Я здесь с мужем. Завтра собирались возвращаться домой.
Саша тяжело вздохнула.
Найти в столь позднее время Инну Васильевну не составило труда. Профессор Дворникова была еще на работе. Будучи ярко выраженной «совой», Инна Васильевна предпочитала вечернюю смену. Если бы можно было полностью изменить график работы, то Дворникова первой была бы «за».
Вечерние часы, когда разъехались коллеги, кафедру покинули шумные студенты и не отвлекают вопросами аспиранты, для Инны Васильевны были самыми плодотворными. За это время она успевала сделать главное — отобрать истории болезни тяжелых больных, которыми с утра она займется лично и покажет студентам.
Инна Васильевна просмотрела свои записи и, немного подумав, вычеркнула знакомую фамилию Савицкого. Случай, скажем, интересный и незаурядный для клинического разбора, только с криминальным подтекстом. Но именно об этой стороне и не хотелось думать. Конечно, если бы это был не Иван, а кто-то другой, она сразу бы сообщила в полицию.
Стук в дверь отвлек Инну Васильевну от раздумий. Она отложила историю болезни Савицкого в сторону и посмотрела на часы.
— А я-то думаю, кто в такое позднее время ко мне? Проходи, Сашенька, присаживайся.
— Как отец?
— Нечем тебя порадовать. Состояние тяжелое, но стабильное. И то хорошо.
— Я могу его увидеть?
— Конечно. Пойдем.
Инна Васильевна поправила халат, взяла историю и направилась к выходу из кабинета.
Никакие объяснения Дворниковой не потребовались. Она все поняла, переступив порог реанимационного блока.
Иван Андреевич неподвижно лежал в постели. От бледности, проступавшей даже сквозь щетину, он был похож на восковую неживую куклу. Черты лица заострились. Вместо моложавого Ивана Андреевича на койке лежал старичок.
