— И это — часть этой сети? — Пенниуорт указал на экран. В конце передачи замигал маленький зеленый прямоугольник.
— Это называется электронная почта, — сказал Уэйн, — сокращенно — E-mail.
— Не путать с V-mail времен Второй мировой войны, да?
— Да, хотя сходства есть.
Во время войны письма солдатам, дислоцированным за рубеж, фотографировались на микрофильмы. Таким образом, на одном рулоне пленки можно было уместить много букв. «Почта победы» освободила место, необходимое для переправки припасов.
Пенниуорт сделал вывод:
— Правильно ли я понимаю, что вы не используете это… чудо технического прогресса только ради обмена шутками и рецептами с этим Хокингом?
— Ты ведь хорошо меня знаешь, Альфред, — сказал Уэйн. — Как давно предсказывали писатели-фантасты, связанные компьютеры будут способны выполнять всевозможные задачи. Например, если я хочу без помех получить доступ к файлам полицейского департамента Готэма, мне сначала нужно пройти мимо охраны, а затем пересмотреть коробки файлов, большинство из которых организованы ужасным образом.
Он делал это в разное время, переодевшись дворником, чтобы проникнуть в архивы Управления полиции Готэма.
— Представь, что эти файлы находятся в Арпанет, — продолжил он, — и к ним можно получить доступ с помощью компьютера.
— Несомненно, у такой сети, как эта, должна быть собственная форма безопасности.
— Все, что могут построить, я могу взломать.
— Ну, да, — фыркнул Пенниуорт, — есть лишь одна вещь, которую никто повторить не в силах.
Так, по крайней мере, он надеялся.
— Человеческий мозг невозможно заменить.
— Пока что нет, — согласился Уэйн. — Мозг — это самый эффективный из всех процессоров обработки данных, и пока его невозможно взломать.
Он снова отвернулся и застучал по клавишам.
— Нет, сейчас компьютеры — это просто сложные инструменты.
— Сложные инструменты, которыми можно пользоваться во благо или во зло, в зависимости от прихотей человеческой природы. — Альфред покачал головой, освежая мысли. — Однако сегодня меня больше всего волнует, как бы не опоздать на встречу.
— И кто же эта счастливица? — спросил Уэйн, одновременно отвечая Хокингу.
— Доктор Томпкинс, мы идем на «Дон Жуана».
— Хм-м, как-то ты бодро начал, Альфред.
— Я хорошо поспал, — сухо ответил Пенниуорт. — Я возьму «Ягуар».
— XJ?
— Что вы, мастер Брюс. Классический, конечно.
— Конечно. — Быстрый стук клавиш оборвался тишиной. — Мне тебя ждать?
Пенниуорт хихикнул, поправляя галстук и застегивая воротник.
9
Стивенс был в восторге от того, что наконец-то у него появился товарищ, способный вести интеллектуальную дискуссию, особенно в этой грязной выгребной яме, полной больных, низших умов. По правде говоря, он находил компанию своего нового зеленоволосого друга одновременно забавной и интеллектуально стимулирующей.
Они вдвоем отошли в дальний угол комнаты отдыха. На шатком металлическом карточном столике между ними лежал мягкий пенопластовый набор кубиков для игры в крестики-нолики. Это Джокер придумал притвориться, будто они играют, чтобы санитары оставили их в покое.
— Таким умным людям, как мы, будет легко обмануть дюжих, но интеллектуально неполноценных санитаров.
Так выразился его новый друг, и профессор не мог с ним не согласиться. Он предпочел бы партию в го, или шахматы, или что-нибудь еще, но им пришлось довольствоваться тем, что было под рукой.
Позади послышался шум, и он настороженно проследил, как Курт Ленк, давний житель «Аркхема», занял стул в углу. Неуклюжий заключенный не выказал никакого интереса на пустом лице, поэтому Стивенс снова повернулся к Джокеру.
Зеленоволосый мужчина внес странные изменения в робу, которую носил. Он добавил толстые фиолетовые полоски, на вид нарисованные дешевым восковым карандашом. Под необработанным вырезом под горло он нарисовал фальшивые лацканы, добавив странную рваную гвоздику, которая, похоже, была сделана из цветных денег из «Монополии». Странная бутоньерка оказалась весьма кстати. Стивенс сосредотачивался на ней, когда слишком долго смотреть в безумные глаза спутника становилось тревожно. Однако в данный момент он был воодушевлен их беседой. В Джокере он видел тот же огонь, глубоко укоренившуюся интеллектуальную тоску, с которой сталкивался крайне редко. Это напомнило ему его единственного верного помощника. Студента, которого ему, слава богу, не пришлось убивать ради его же спасения.
— Зак Тэзик — исключительный молодой человек, — сказал Стивенс, продолжая с того места, на котором остановился. — Лишь двое из моих студентов обладали генетической стойкостью и интеллектом, необходимыми для того, чтобы противостоять «промыванию мозгов» русскими. Зак был одним из них, и поэтому для него есть место в истории. Великая судьба, так сказать, — в этом я уверен. Видишь ли, это он разработал чип.
— Компьютерный чип? — Джокер поднял мягкий кубик с крестиком и покрутил его между своими длинными паучьими пальцами, прежде чем положить, как казалось, наугад, на доску.
— Именно, — ответил Стивенс, — и это ключ к будущему. Он обещает функциональность и широкую практичность, которые будут необходимы для расширения нашей формирующейся сети. Пока что он представляет просто академический интерес. Громоздкий, медленный и дорогой способ передачи простейших записей между хорошо финансируемыми университетами. — Он схватил один из кубиков с ноликом для выразительности жестов, не ставя его на доску.
— Но новый чип Зака обещает решить вопрос с портативностью, — объяснил он. — Представь, что скоро настанет день, когда вместо огромной комнаты с кондиционером и громоздким компьютерным оборудованием ты сможешь носить аналог собственной портативной телевизионной станции в кармане костюма. Устройство, способное отправлять твой контент на каждый компьютер в Готэме!
Он снова перевозбудился, его сердце сжималось в груди как побитая собака. «Ох, сколько еще мне гнить в этой адской дыре, вдали от важнейшей работы?» Он положил кубик с ноликом на правую сторону доски и провел дрожащей рукой по глазам. Во время заключения, похожего на нечеловеческую пытку, надзиратели не позволяли ему взять даже носовой платок, чтобы вытереть пот со лба. Глаза щипало от соли, и он стер пот, как мог, неуклюжими пальцами.
Джокер положил на доску еще один кубик с крестиком, добившись победы по диагонали, которую Стивенс даже не заметил.
— Очаровательно, — сказал зеленоволосый, растягивая слово металлическим голосом. — Как, говоришь, зовут этого парня?
— Тэзик, — ответил Стивенс. — Зак Тэзик.
«Зачем мне вообще это нужно?» Он был недоволен, голова слегка кружилась, он не мог собраться с мыслями. Гнусное место. Оно лишает остатков рассудка.
Его спутник, по-видимому, тоже отвлекся, но на внешние раздражители. Его безумный, веселый взгляд метнулся по комнате. Профессор обернулся и узнал стройную, тихую блондинку с небрежным пучком волос на макушке и в круглых очках. Она вошла в комнату, одетая в просторный докторский халат не по размеру поверх узкой клетчатой юбки-карандаша. Ее щеки, залитые румянцем, и блестящие глаза выражали странное, почти неистовое возбуждение, казавшееся совершенно неуместным среди санитаров, чьими единственными видимыми эмоциями были легкое недовольство, скука или презрение.
На шее висела цепочка с ламинированным бейджем. На нем была размытая, неудачная фотография ее угловатого лица и неправдоподобное имя
