Костя хохотнул.
– Я же говорю: современная грибница – вырожденная форма разумной жизни, она уже не мыслит. К тому же я не верю в эти биологические спекуляции, никакими разумными существами грибы не были.
– А деревья? – задал вопрос Вениамин Витальевич.
– Итальянский биолог и ботаник Стефано Манкузо считает, что растения в общем и деревья в частности объединены в единую систему с распределённой памятью и даже обладают зачатками сознания.
– Ерунда, – хмыкнул Редошкин, – хотя звучит многообещающе. Только не понимаю, чем они думают. У них же нет мозга.
– Мозг деревьям не нужен, во всяком случае такой, какой у животных и человека. Все их чувствительные клетки, так сказать, датчики, распределены по всему стволу дерева и образуют системы адаптации к изменяющимся условиям. Особенно много их в корнях. Чем больше комель, тем точнее дерево реагирует на внешнее воздействие.
– Реагировать не значит думать. Таракан тоже реагирует, если на него тапком замахнуться.
Вероника засмеялась.
– А что? – смутился Редошкин. – Я не прав?
– Доедайте и помогите убрать Веронике со стола. Исследовать лес в настоящий момент опасно, соседство у нас чревато летальным исходом. К тому же не решена проблема освобождения пленников. В связи с этим сначала предлагаю перебазироваться в другое место, километров на десять южнее.
– Спать в лесу, на голой земле? – поморщился Костя.
– Выберем укромный уголок, сделаем шалаши, будем спать как короли на пуховиках. Поищем ягодники, орешники, грибные плантации, какие-нибудь коренья.
– А ракету оставим на разграбление бандитам?
– Возможно, они её не заметят. Пороемся в ней ещё, возьмём с собой всё полезное.
– Я бы остался.
– Пусть остаётся, – буркнул Вениамин Витальевич. – Ему будет полезно побегать от вертолёта.
– Та «вертушка» имеет два пакета НУР, – сказал Редошкин. – Увидят пилоты – дадут залп – и кранты.
– Что такое НУР? – спросила Вероника.
– Неуправляемые ракеты.
Костя переменился в лице, посмотрел на Максима.
– Я пошутил, один не останусь. Почему же вертолёт по тебе не стрелял из ракет в прошлый раз?
Редошкин перевёл вопрошающий взгляд на майора.
– Тебя заметили?
– Пришлось уводить «вертушку» отсюда. Но боевики действительно стреляли по мне только из пулемёта.
– Может, у них нет ракет? – предположил Вениамин Витальевич.
Максим покачал головой.
– Ракеты у них есть, я видел подвески. Не знаю, в чём дело. Пулемётом орудовал африканец, НУРами управляет стрелок «вертушки». Может, у них между собой какие-то разборки. Узнаем позже. Итак, план на сегодняшний день такой. Обследуем ракету и выносим всё, что может пригодиться. Перебазируемся. Устраиваем лагерь, ищем грибы и всё, что можно употребить в пищу.
– А я мотанусь по округе, поищу наших парней, – сказал Редошкин. – Придётся вспомнить птичьи приманки, чтобы позвать. Вдруг кто откликнется?
– Согласен, – сказал Максим. – Но схрон придётся делать не хуже, чем делали партизаны в войну. Неизвестно, сколько дней нам предстоит жить в этом лесу.
– А потом? – спросила Вероника.
– Захватим «вертушку», освободим ваших коллег, – небрежно бросил лейтенант, – и заживём спокойно, мирно и весело.
Костя скривил губы, явно собираясь вставить своё «авторитетное» замечание, но встретил предупреждающий взгляд Максима и промолчал.
Глава 19
Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко
В палатке Карапетяна уже толпились люди: два военспеца, которых Сергей Макарович знал только по фамилиям, сам физик и коллега Карапетяна из НИИРИ, специалист в области высокоэнергетической плазмы, Мефодий Каракозов, совсем молодой доктор наук, ему ещё не исполнилось тридцати лет, с румянцем во всю щёку.
Все гости окружили сидящего перед монитором компьютера Егора Левоновича и смотрели на экран, изредка обмениваясь репликами.
Сергей Макарович протиснулся поближе к приятелю, вглядываясь в светящийся рассыпанным жемчугом экран.
Ничего особенного на нём не было видно, кроме поляны с двумя палатками. Некоторые клочки изображения светлели на глазах, другие, наоборот, темнели, и все вместе они складывались в пятнистое панно, отливающее перламутром, меняющее прозрачность и цвет.
– Что это? – спросил Савельев.
– Синтез получаемых от разных датчиков изображений, – ответил Карапетян, не оборачиваясь. – Инфракрасное поле, ультрафиолет, микроволновое излучение, высокочастотное радио и лептонное. Идёт синхронизация.
– Зачем звал?
– Мне показалось…
– Над берегом реки просиял какой-то странный световой конус, – торопливо проговорил Каракозов; он был явно взволнован. – Похож на мини-смерч.
– Где же он?
– Нужно настроить аппаратуру под новые параметры.
– Мефодий, сбегай, поставь ближе к берегу третий ЛД, – попросил Карапетян. – Только не тряси и не намочи.
– Я ему помогу, – сказал военспец по фамилии Семенихин.
Они вышли.
Остальные сгруппировались теснее, продолжая обмениваться фразами, из которых Сергей Макарович понял только слова «магнитный резонанс» и «амплитудная модуляция».
Пришёл Кондратюк, потеснил коллег.
– Что у вас за паника?
– Призрак увидели, – рассмеялся кто-то.
– Струю излучения, – добавил сосед Савельева.
– Возможно, это просто ошибка компа, ничего тут на самом деле нет.
На экране между тем тёмные и светлые пятна объединились в новую комбинацию. Тёмными, очевидно, были деревья и палатки, светлыми – воздушные пузыри и космы дождя. Снова мелькнула фонтановидная светящаяся струя, но расплылась на цепочку тусклых клякс.
– Это она? – осведомился Кондратюк.
– Так точно.
– Похоже на электронный след посадки НЛО.
Военспецы спорить не стали, пряча эмоции за привычкой не выражать свой скепсис раньше времени. Впрочем, утверждать, что они ничего не видели, им тоже было несвойственно.
Вернулись посланцы Карапетяна, оба в потемневших от дождя плащах.
– Переставили, Егор Левонович.
– Не хватает мощности ЛД, – пробормотал физик. – Нам бы сюда какой-никакой ускоритель ионов.
– Ты ещё о коллайдере помечтай, – проворчал Савельев.
– Коллайдер не нужен, помог бы и слабенький эмиссионный ионизатор типа коронных ионизаторов Чижевского.
– Чего нет, того нет. Надо было в Москве об этом позаботиться.
– Кто же знал, что понадобится.
Ещё раз на экране мелькнул силуэт светящегося фонтана, распался на скопище пятен.
Карапетян выругался.
– Где он находится физически? – спросил Савельев.
