– Ты слева, я справа! – сказал Максим. – Огонь не открывать до тех пор, пока не станет понятен замысел противника. Берёшь африканцев с пулемётом, я возьму пилотов!
Редошкин показал кольцо из пальцев.
Оба рванули от ракеты как при старте на стометровку, обходя с двух сторон группу поднимавшихся бывших пленников.
Вертолёт, судя по усилившемуся рокоту, приблизился и находился уже в полукилометре от «базы» Максима. Но из-за раскидистых крон «секвой», «фикусов» и «баньянов» увидеть его было невозможно.
В воздухе бахнуло! Через секунду до слушателей донёсся глухой звук разрыва.
Максим, выглядывающий из зарослей «тростника», определил, что стреляли из комплекса НУР, а взорвалась ракета уже на земле. Интересно, подумал он, по ком стреляют «борцы за свободу»? Неужели решили с утра поохотиться на «косуль»?
Бахнуло ещё раз. С отставанием в полсекунды прилетел звук второго разрыва. Затем третьего и четвёртого.
Нет, это не охота на зверя! Для убийства косули хватило бы и одной НУР. Это охота, но на человека! Неужели по лесу действительно бегает ещё кто-то из группы?!
Вертолёт показался в окне между кронами «лиственниц» на высоте около ста пятидесяти метров. Это был всё тот же американский ОН‐58 «Киова» фирмы «Белл», способный взять на борт до шести вооружённых десантников. Управляли им двое пилотов, второй из которых был ещё и стрелком. Именно он вёл огонь по какой-то перемещавшейся цели, используя НУР.
Похолодело в груди: уберечься от одной ракеты ещё было можно, прячась за стволами деревьев, но от очереди из ракет укрыться было нереально, даже если боец был упакован в броник высшего класса.
Вертолёт пыхнул дымком ракеты, упавшей куда-то совсем рядом, метрах в двухста.
В стене «тростника» мелькнуло рыжее пятно, высунулась голова Кости.
– Стреляй! – азартно крикнул он.
Максим не успел ответить. Позади ботаника сгустилась тень, и удар кулаком в ухо отбросил Костю в заросли кустарника. Сквозь гул винтов «Киовы» послышался разъярённый голос лейтенанта:
– Лежать! Убью!
Вертолёт сместился правее, ещё ближе подлетая к кратеру с аппаратом на дне.
– Дом!
Редошкин услышал, через две секунды оказался рядом.
– Бьют по кому-то из наших!
– И я так думаю. Выходим под «вертушку» с двух сторон, ты на броске привлекаешь их внимание, а я попытаюсь снять пилота.
– Понял!
– Зигзагами, по команде! На пару секунд снимешь маскер, чтоб заметили, но не форси!
– Не дурак.
– Погнали!
Пояс открытого пространства между цепью «баобабов» и лесом рванул навстречу бегущим «призракам».
Вертолёт появился над «баобабами», завис, лопоча лопастями, и выстрелил по кратеру! Раз, другой!
Дважды грохнуло так, что заломило в ушах будто от взрыва целого склада боеприпасов! Кустарник, стену «тростника» и кроны деревьев пробили навылет дымящиеся осколки атакованной инопланетной ракеты.
Максим торпедой воткнулся в ближайший «баобаб», сообразив, что лучшего упора для винтовки не найдёт. Припал к пузатому прохладному боку растения, устроил ствол «шёпота смерти» на торчащей буквой V ветке.
Редошкин дал очередь из своего М4 по вертолёту, и там наконец его заметили. Винтокрылая машина хищно развернулась к нему открытой дверью десантного отсека, в проёме которой торчал ствол пулемёта.
– Уходи! – крикнул Максим.
Лейтенант его не услышал в гуле винтов, но он был опытным бойцом и знал меру риска. Включив систему пиксельной маскировки «Хамелеона», превращавшей человека в бесформенное скопление пятен под цвет пейзажа, он бросился под защиту ближайшего «баньяна».
Ударил пулемёт, пули плетью прошлись по траве, подбираясь к бегуну, метавшемуся то влево, то вправо.
Максим отыскал прицелом блеснувшую на солнце кабину вертолёта. Взмолился в душе: повернись ещё на полметра!
Голову пронзил странный эфемерный световой луч. Ему показалось, что кто-то огромный, как планета, задал ему непонятный вопрос.
И в этот момент раздался низкий подземный рык, напоминавший гул обрушившегося на землю оползня. Задрожала земля, затряслись, раскачиваясь, гигантские деревья!
Пулемёт захлебнулся, так как вертолёт закачался в воздухе с боку на бок словно шлюпка на волне.
Максим выстрелил.
Пуля «Лобаева» вошла точно в боковое стекло кабины и вонзилась в голову пилота, сидевшего за джойстиком управления.
Голова лётчика дёрнулась, падая на панель управления.
Вертолёт клюнул носом, взревел мотором, накренился, косо пошёл боком и зацепил винтом крону «секвойи». Из люка с пулемётом горохом посыпались на землю чернокожие бойцы в камуфляже.
Вертолёт врезался в жилистую колонну соседнего «фикуса», со скрежетом соскользнул к его подножию, ломая лопасти винтов. Раздался удар, свист разлетевшихся осколков лопастей, грохот! Но взрыва бензобаков не произошло, иначе от него ничего бы не осталось.
Максим и Редошкин метнулись к вертолету, не теряя ни секунды. Два выстрела оборвали жизнь двух африканцев. Но их оставалось ещё трое, уцелевших после падения, и расслабляться было рано.
Редошкин догнал хромавшего смуглолицего бородача, метнул в спину нож, однако бородач в этот момент оглянулся, и клинок вонзился ему в горло.
Максим вовремя заметил высунувшегося из травы второго боевика, заросшего до бровей чёрным курчавым волосом, нырнул на землю, спасаясь от автоматной очереди, перекатился и выстрелил.
Крик возвестил, что пуля «шёпота смерти» нашла цель.
Оставался ещё один боевик, самый здоровый и ловкий, но мериться силами со спецназовцами он не стал, бросился наутёк. Редошкин выстрелил в мелькавшую между деревьями пятнистую спину, не попал, хотел было броситься в погоню, но Максим его остановил.
– Чёрт с ним, ему недолго осталось бегать. К «вертушке»!
Они подбежали к дымящемуся, оседавшему со скрипом и металлическими стонами вертолёту. Кабина машины была смята в лепёшку, стёкла разлетелись по траве осколками неба.
Оба пилота были мертвы.
Командира, судя по нашивкам на лётном костюме, лейтенанта, Максим снял ещё в воздухе. Напарник пилота, капрал, белобрысый, худой, с залитой кровью головой, лежал в кресле, придавленный прогнувшейся потолочной балкой.
– Кто к нам приходит с войной, тот уходит в иной мир, – оскалился Редошкин, сплюнул. – Белые парни, а умерли чёрными. По моим подсчётам, от всей их кодлы человек двенадцать осталось. А тот бугай, что скрылся, их пахан, это он
