Понятия не имею, сколько времени прошло, а обязанностей главной няньки командования всея Первого Ордена с меня никто не снимал. Я ухмыльнулся, вспоминая бурное примирение Бена с матерью: скайуокеровский темперамент во всей красе — драматизм, пафос через край. А ведь оба же годами тайно мечтали помириться. Но нет. Нужно было пострадать, померяться авторитетом: мол, смотри, мать, я Верховным лидером стал, а ты меня ничтожеством считала; а она — ты-то Верховный, но я матриарх, узри мою силу…
Я хохотнул, приспосабливая меч на пояс. Если бы не любил засранца, как брата, хер бы полез в эту канитель с Избранными, которые никак галактику не поделят — свалил бы подальше, как только понял что к чему, еще у Люка.
Я вдруг почему-то припомнил, как впервые заговорил с ним — озлобленным на весь мир пацаном, которого все боялись из-за неконтролируемой Силы и приступов ярости.
Он сидел в полном одиночестве на самом краю утеса за храмом и пинал вниз на пляж комья земли. Под глазом красовался здоровенный синяк.
— Ты чего здесь киснешь? — я устроился рядом, понимая, что одному побыть мне уже не удастся, и, раз мое излюбленное место занято, решил, наконец, разобраться, за что его все так не любят. — Иди к остальным, — я кивнул на резвящихся в воде детей.
Он только насупился сильнее, но даже не глянул на меня.
— Сам уходи.
Так не пойдет. Я знал, что пацан тащится по полетам, и, несмотря на свой возраст, уже умеет пристойно летать на истребителе.
Я откинулся на локти и сказал, будто бы между прочим.
— Мне тут товарищи по службе скинули видео с последних соревнований пилотов на Корусанте. Его еще нет в голонете.
Я заметил, как малец дернулся и весь превратился в слух. Я ухмыльнулся: а слушать было чем, уши-то у парня знатные.
— Могу показать, если хочешь.
Он долго молчал, а потом вдруг вспылил, спихнув Силой на пляж целый кусок почвы.
— Какая тебе разница, чего я хочу. Иди вон к ним. Посмеетесь надо мной вместе! — он резко обернулся ко мне, сжимая и разжимая кулаки, глотая злые слезы, да так разошелся, что не заметил, как участок почвы, на котором он сидел, начал медленно сползать вниз.
Я среагировал моментально — помогли выработанные годами службы рефлексы — и дернул парня за шиворот на себя, перекатываясь дальше от обрыва. Огромный кусок утеса со стоном ухнул вниз. С пляжа послышались испуганные возгласы.
Я переводил дыхание, думая, как бы надрать парню его впечатляющие уши, когда услышал тихий вопрос:
— Зачем ты сделал это?
Я не понял.
— Что?
— Спас меня, — он помолчал и добавил совсем уж тихо, задушено как-то: — Тебе бы только спасибо сказали… Все они…
Что-то в его голосе заставило меня приподняться на локте и взглянуть на него. Парень, не мигая, смотрел в небо, из глаз беспрестанно текли слезы. С той стороны лица, что я прежде не видел, губа была разбита в кровь. Кто-то, похоже, серьезно его обработал. Я обратил внимание на его руки — правая отекла, костяшки сбиты, на пальцах, поверх въевшихся в кожу чернил, разводы крови: драться пацан явно не умел. Похоже, пытался защищаться, но сразу же выбил кисть. Я стиснул зубы: тоже мне, будущие джедаи. Рассуждают про Свет, а бить скопом не гнушаются — сомневаюсь, что кто-нибудь отважился бы задирать главную страшилку лагеря, «неадекватного» Бена Соло — в одиночку.
— Почему ты так говоришь?
Он только пожал плечами и закрыл глаза.
— Они считают меня чудовищем. Мама, папа, дядя… Все они. Считают, что я принесу много горя… Убью кого-то…
Он всё плакал, уже с закрытыми глазами, а у меня в душе шевельнулось нехорошее… Кем надо быть, чтобы собственного ребенка до такого состояния довести?! Нужно будет с Люком побеседовать. А пока…
Я глубоко вздохнул, поднялся и протянул ему руку.
— Парень, я убивал. И не раз, — он уставился на меня своими глазищами, я только усмехнулся в ответ. — Я не чудовище. И ты не чудовище, — он протянул мне левую ладонь, и я вздернул его на ноги. — Пойдем, придумаем что-то с твоей рукой, а потом я покажу, как давать сдачи тем, кто задирает тебя.
Он только всхлипнул, вытирая нос кулаком.
— А видео покажешь?
Я улыбнулся ему.
— Ну конечно.
Если бы кто сказал мне тогда, в кого вырастет этот парень, и что я с тех самых пор буду рядом с ним, я бы только посмеялся в ответ. Но вот он я — без малого двадцать лет спустя: всё так же вытаскиваю несостоявшееся чудовище из передряг, в которые он сам себя вовлекает. Я усмехнулся собственным мыслям — интересно, наступит ли момент, когда мы поменяемся ролями — захватил шлем и вышел, направляясь в медблок: нужно проверить, как там наши.
***
В медблоке царила нездоровая атмосфера всеобщей нервозности. Дерганная какая-то охрана, даже на подходе к отсеку: будто опасных преступников охраняют. Что за бред! Ведь все же знают, что обычные солдаты даже Митси не остановят, не то что Вела с Зирой. Отмахнувшись от очередного проверяющего с какими-то дурацкими вопросами, я молча прошел мимо, воспользовавшись тем, что рыцарь в шлеме, с мечом на поясе, похоже, внушал солдатам прямо-таки священный трепет. Подумалось, что если на Величие надумают пробраться диверсанты, им достаточно будет надеть черные плащи и маски — их не то что не остановят, но еще и разбегаться во все стороны будут. Краем глаза я, правда, заметил, как проигнорированный мною солдат бормочет что-то в коммуникатор. Кому он там докладывает? Рите? Или сразу Бену? Нет, скорее Хаксу! С этого станется контролировать всех посетителей раненых рыцарей, чтобы просто быть в курсе.
Представляя себе, кто явится сюда после доклада солдата, я наконец добрался до палаты Зиры — она беспокоила меня больше всего — и обнаружил ее, судя по всему, в полном здравии и отличном настроении: Зира с закрытыми глазами лежала на полу палаты, закинув босые ноги на кровать. Когда я зашел, снимая шлем, она даже не глянула на меня, только протянула руку. Я коротко сжал ее пальцы и молча устроился на краю койки. Зира, всё еще не открывая глаз, перебросила ступни мне на колени. Я ухмыльнулся. Вот засранка!
— Хочешь, чтобы Вел снова скандал устроил? — мыслю.
— Дерек, неужели очнувшись после комы, я не могу рассчитывать на массаж ног от старого друга и боевого товарища? — отвечает мне Зира,
