Я не с первого раза понимаю, что Лукас толкает меня в бок, чтобы я вставала.
— Ну что опять?
— Первый танец молодых, милая. Ты забыла?
— Лукас! Мы же договаривались! Я не танцую, — вцепляюсь в стол, пока он тянет меня на пустую площадку между столами.
— Тебе должна понравится моя интерпретация.
— Мне кажется, наш брак будет самый короткий на свете! — мягко касается моих ладоней, заглядывая в глаза и даря уверенность в нём — он не обманет.
Оказываясь в центре площадки, мы несколько секунд стоим в свете прожекторов, я стараюсь полностью игнорировать шепотки со стороны гостей, но потом начинает играть трек, под который сложно усидеть на месте — «You never can tell». Глаза Лукаса загораются, и мы становимся уже не собой, а героями Умы Турман и Траволты. Если сначала мне неудобно из-за всего этого, то под конец музыки я даже не хочу останавливаться. Но меня прижимает к себе Лукас, произнося:
— Лорин, я люблю тебя!
Не успеваю даже посмотреть ему в глаза, когда рядом со мной оказывается бабушка Мина и просит Лукаса уступить ей внучку. Он понимающе кивает и отходит, под радостный вопль: «Чарли, дружище!» я понимаю, что он нашёл себе занятие.
— Милая, ты так похожа на свою тётю Миранду, — вспоминаю о том, что она умерла, когда мне было лет пять. Задаюсь вопросом, если что о ней в письмах, которые передал отец, или о маме? А, может, о бабушке? Я надеюсь на то, что скоро их прочитаю. Бабушка касается моей груди. — Теперь я точно знаю, что ты всё делаешь правильно и по любви.
<center>***</center>
— С тобой всё хорошо? — спрашивает Лукас, наклоняясь к моему лицу слишком близко, но нет сил сопротивляться. Этот день выжал из меня все силы.
Он держит меня за спину и под коленями, а я в свою очередь обнимаю его за шею. Стоит прижаться к нему, и от его жара и запаха в голову залезают мысли, о которых не хочется ни думать, ни озвучивать вслух. Как-то умудряется открыть дверь карточкой и заносит в свадебный люкс. Осторожно кладёт на кровать и собирается отойти, хватаю его за руку и молчаливо прошу остаться.
— Лорин, ты уже молчишь двадцать минут. Я начинаю думать, что что-то произошло или что ты жалеешь о своём решении.
Лукас садится рядом, прося, наконец, ответить и не убегать. Бросаю взгляд на кольца уже в который раз за день, от осознания смысла до сих пор кружится голова. Но вместо обсуждения всех насущных проблем, я устремляюсь к его губам, притягивая к себе на огромную кровать.
Он улыбается, явно намереваясь отмочить шутку или спросить что-то ещё, а я не хочу больше ни о чём думать, кроме Лукаса. Поэтому смело расстёгиваю пуговицы на его льняной рубашке. Я помню, что под ней, да и не только под ней — пару раз уже посчастливилось его увидеть без всего, и его это явно не смущало, но каждый раз всё равно восхищает. Вожу руками по влажному после дня телу, запоминая на ощупь изгибы, впервые позволяя себе такие вольности в его адрес. Даже жаль, что я запрещала о нём так думать. Тогда, в его доме, он был прав это было бы не так, а сейчас — ещё одна крепкая ниточка нашей связи. Видимо, я до сих пор надеюсь на то, что всё это поможет ему простить меня.
Я целую его в шею, проводя языком ниже и чётко отличая его запах от всего остального, его жар, его энергию, которая как будто бурлит под кожей и готова вырваться наружу. Лукас пытается мягко отодвинуть из последних сил и понять, что происходит, но я не даю ему шанса это сделать. Снова и снова туманя его рассудок, считаю, будет достаточно для того, чтобы больше у него не было вопросов. Впиваюсь в его губы с одной целью — сделать нас едиными.
И Лукас наконец отступает от своей правильности. Его, как и меня, обуревают чувства. Он тянет меня за собой, вставая с кровати, не разрывая поцелуй. Когда мы встаёт, он отрывается от губ и смотрит сверху вниз, наслаждаясь припухшими губами и лёгким румянцем. Лукас разворачивает, перекидывая волосы со спины вперёд и расстёгивает пуговицы свадебного платья. Лямки, теряя форму, соскальзывают по плечам, но на их месте появляются жадные поцелуи Лукаса и его пальцы, которые освобождают полностью от белой ткани. Ладони соскальзывают по талии, бёдрам, заставляя чувствовать обжигающее прикосновение. Небольшой ветерок из приоткрытой балконной двери абсолютно не спасает от того, что происходит между нами.
На пол летит лиф, его поцелуи проходятся по линии позвоночника, всё ниже и ниже, а вместе с этим я теряю последнюю часть своего гардероба, когда он всё ещё в одежде. Он касается ягодиц, снова поворачивая к себе. Его пальцы легко касаются там, ощущая влагу.
— Лорин, что ты со мной делаешь? — он утыкается в живот лбом, произнося это шёпотом.
Одной рукой я поднимаю его подбородок и прошу подняться. Он снова и снова касается моего тела, пока его губы не находят мои, а я снимаю с его плеч рубашку. Когда мои руки касаются ремня и низа живота, он напрягается, закусывая мою губу. Я снимаю штаны и боксеры с него, он перешагивает через остатки преград. Я толкаю его на кровать, оказываясь сверху.
— Женщина многих талантов? — улыбается он.
— Лукас, заткнись! — говорю я, медленно садясь на него. Он мягко помогает мне, придерживая ягодицы. По его лицу пробегает тень наслаждения, когда я слегка двигаюсь, опираясь на его грудь. Чувство неловкости отходит на задний план, потому что я люблю Лукаса и пусть он видит меня такой, какая я есть. Ещё пара движений, но Лукас прерывает меня, садясь и мягко усаживая рядом.
— Так не пойдёт, — он встает и копается в тумбочке находя презервативы. Натягивает, пока я рассматриваю его подкаченные ягодицы. — Ну, всё, я готов.
Он снова ложится на кровать, раскидывая руки в разные стороны.
— Можешь продолжать, — я уже готова его пихнуть, но он садится и целует в губы. Кажется, что поцелуй длится вечно, мягко тянет за собой, шепча. — Я хочу видеть тебя, когда ты произносишь моё имя.
— Очень самонадеянно, Райан Гослинг.
<center>*** ***</center>
Он засыпает сразу после того, как притягивает к себе, обнимает большими руками и собой, словно коконом. Я прижимаюсь к нему так тесно, насколько возможно, чувствуя, как он постепенно остывает после секса.
