— Хорошо.
— Сегодня домой. Но после полуночи.
Коваль не стал уточнять, почему именно после полуночи. Значит, иначе Шарап не может.
— Как домашние?
Он обернулся, прошёл к шкафу начальника полиции, достал коньяк и один стакан.
Плеснул немного спиртного и выпил. Володе не предлагал, тому ещё работать.
— Лида ушла.
Руслан быстро обернулся, нахмурившись.
— В смысле? Совсем?
— Совсем.
— А ты?
— Отпустил.
— На хрена? Ты же любишь её? Сколько лет вы вместе? Десять?
— Рус, не кипятись. Беременна она, — Шарап скривил губы, а в глазах мелькнула тщательно контролируемая и оттого скрываемая боль. — От другого.
— Ты так спокойно об этом говоришь, точно…
Коваль специально не договорил.
— Я её отпустил. Мне её силой удерживать? Под замок посадить? Или её любовничка выпотрошить? Лида в ногах валялась. просила его не трогать…Ты же знаешь, не получалось у нас с ней с детками, даже ЭКО и то не пошло… А тут переспала с этим утырком, клянется, что единожды, и залетела.
— Что за хмырь?
Шарап отмахнулся. Потом резко ударил раскрытыми ладонями по столу и сказал:
— Плесни мне тоже. Парень вроде бы не плохой, её одноклассник, сейчас бизнесом занимается. В общем… Отпустил я её.
— А с этим… одноклассником поговорил?
— Поговорил. Парень выбирает обручальное кольцо.
Руслан поставил стакан перед другом и, немного приглушив тон, сказал:
— Я бы ни хрена не отпустил.
Шарап задрал голову и посмотрел на старого товарища.
— Я знаю.
Мужчины с полминуты говорили взглядами. То, о чем нельзя сказать вслух, потому что не положено по рангу. Потому, что их связывало в прошлом. Да и то. что объединяет в настоящем.
— Что Тарасова? За что её взяли?
— Причинение смерти по неосторожности. Сбила мужика.
— С места преступления не скрылась, вину признала.
— Совершенно верно.
— Адвокат?..
— Петитов.
— Никого получше не нашли?
Шарапов пожал плечами.
— Кто был.
Петитова Коваль знал. Обычный неудачник Нелюбимая работа, несбывшиеся мечты, располневшая жена. Есть где-то любовница на периферии, к которой наведывается раз в две недели и то, предварительно приняв «Виагру». Руслан за свою жизнь тысячи таких Петитовых повидал. Плывут по течению, ничем не интересуются, ни к чему не стремятся. Сетуют на маленькую зарплату, а оторвать задницу от дивана и предпринять шаги, улучшающий семейный бюджет, не позволяет лень и надуманные принципы. Он будет с пеной во рту обвинять соседа, что добился успеха в подхалимстве, жополизанье и прочих грехах, завидовать, что тот отдыхает хотя бы раз в год на море, но сам Петитов не такой, что вы, что вы.
Жена хочет новые сапоги? Нет-нет, это её прихоть, у неё же есть уже одни, а баловать женщин нельзя, сядут на плечи. И так по жизни.
Петитов выполняет работу нехотя, не вдумываясь. Руслан особо не интересовался его делами, ни к чему лишняя информация. Но с ним Кате ничего хорошего не светит, даже максималка по статье, потому что господин адвокат построит защиту таким образом, что прокурор плеваться будет и жалеть подсудимую.
— Дай мне её дело почитать.
Владимир открыл стол и достал папку. Подготовился, значит.
— Она у тебя на особом контроле? — усмехнулся Руслан, принимая папку.
— Нет. Для тебя приготовил. Вдруг заинтересуешься.
— А если нет?
Шарапов устало провел рукой по переносице.
— Потапову назад верну. Слушай, Рус, у меня тут такой бардак… Задрало всё. Не спал уже несколько суток.
— Поставь мне в камеру кондей. Дышать нечем. Что за бардак? Помочь могу?
Шарап покачал головой.
— Нет. Сам разберусь. Но за предложение спасибо.
Руслан кивнул.
— Вызывай парней.
Его снова проводили в камеру. День, много посторонних в отделении. Мельтешат. с любопытством на него смотрят. Да ради Бога, ребята, на здоровье. Любопытство даже хорошо, если оно не праздное и уметь его направить в нужное русло.
Конечно, а тут опальный генерал. Обвиняемый в хищении нескольких миллиардов рублей. Найденных на одной из его квартир. В мешках.
Особенно возмутило общественность то, что деньги находились в мешках. Пресса раздула до неимоверных масштабов. Мол, генералы воруют столько, что не хватает банковских ячеек, приходится хранить в специальной квартире. Ну-ну. Ещё писали. что эти деньги едва ли не ментовский «общак», хотя какое отношение он имел к ментам. непонятно. Но журналистам не всё ли равно, из чего раздувать скандал?
Лишь бы читали, тиражи росли, остальное — побоку. Некоторым очень активным быстро заткнули рот.
Не туда сунулись, ребята.
Ине к тем.
Как говорят в России: если кого-то сажают, значит кому-то это надо.
Руслан, выматерившись, бросил папку с делом Кати на кровать, скинул с себя футболку и начал тренироваться. Независимо от того. где он находился и в каком состоянии был, тело должно работать. Всегда. Инстинкты хищника, присущие любому солдату, позволили ему выжить там, где другие ломались. От вида крови, от жары, от подставы своих же. От собственной лени. Некоторые забывали, что враги везде. Расслаблялись.
Генерал — никогда. Слишком честолюбивый. Слишком о многом мечтавший. Он всегда был перфекционистом. С самого детства. Стремился, чтобы у него было то, что он хотел. И он знал, как это получить. То самое для себя определившее «самое лучшее».
У каждого оно было своим.
Как и определение слову «счастье».
Руслан отжимался. Потом делал упражнения на пресс. Потом удары кулаками по стене. Разбивая костяшки в кровь. выгоняя дурь из головы. Голова должна оставаться свежей. Незатуманенной, незадурманенной.
А ещё он считал. Умножал числа. Тренировка нужна не только телу.
Час. Именно столько он тренировался минимум каждый день.
Выдохнул, тряхнул головой, отчего капли пота полетели в разные стороны.
И лишь потом Генерал посмотрел на кровать. Его взгляд зацепился за папку.
Что ж, Воробушек, вот пришло и твоё время.
Через пять минут Руслан достал кнопочный телефон, нашёл в адресной книжке нужный номер и нажал на вызов. Дождался ответа и коротко сказал:
— Коваль беспокоит.
* * *Катя умирала.
Она не знала, что с ней происходило. Ничего хорошего — точно.
Она лежала на кровати, свернувшись клубочком, и тихо постанывала.
Как же больно…
Болел низ живота. Сначала тянуло, теперь появились спазмы. Казалось, у неё внутри всё разрывалось.
Она не притронулась к еде, что ей принесли от Коваля. Только пару сладостей съела.
Трусики надела. Без них никак.
Каждое движение отзывалось тяжестью внизу живота. Сначала Катя даже решила. что это последствия ночи с генералом. Не подготовлена и так далее, и тому подобное. Да, было по принуждению, от разрыва девственной плевы она не получила ничего, кроме неприятных ощущений. Но даже она со своей неопытностью понимала: её не порвали, с ней не сделали ничего такого, через что проходили многие другие. Да, без ласки. Насильно. Но не жестоко. Частично на сухую. Опять же — внутренние органы не травмированы. да и крови. чтобы прямо вот очень сильно, не было. Всё в пределах нормы.
Тогда почему она с трудом сдерживается, чтобы не заорать?
Про душу и про то, что в ней творилось, Катя не думала. Не та ситуация. Когда ты находишься в следственном изоляторе, как-то не до щепетильности. Катя предпочитала
