Потапов стоял к нему вполоборота, с перекошенным от ярости и возбуждения лицом. Руслан видел подобные выражения, когда мозг полностью отключается. перестает работать. и человеком начинают двигать низменные желания. Все здравое, разумное растворяется в похоти. В стремлении получить объект страсти любой ценой.
Коваль привык оценивать видимое объемно, сразу, не частями. Его взгляд не сконцентрировался на красной роже капитана, скользнул дальше. На руке. покрытой густыми черными волосами, что сейчас виднелась из-под платья Кати.
И на самого Воробушка. Бледного, с искаженным от боли лицом. На лбу виднелись капельки испарины, по щекам текли слезы, губы, то ли синеватые, то ли припухшие. дрожали, зубы выстукивали знакомый ритм отчаяния.
Катя повисла на руке Потапова, вцепившись в неё и пытаясь отодрать от себя.
Вынуть, млядь, из себя.
— Отошел от неё.
Коваль отдал приказ совершенно спокойным ровным тоном.
И это был именно приказ.
Тот, на который реагирует любой человек, носящий погоны.
Спина Потапова закаменела. Коваль видел, как тот выпрямился, как на несколько секунд задержал дыхание. У мудака в голове завертелись шарики, и он понял, что встрял по полной. По полной — слабо сказано.
Потому что каждый, кто хотя бы раз видел Коваля вот таким убийственно спокойным, отдающим приказы с нечитабельным выражением на лице, знал — жди.
Чего?
Того, что решит Генерал.
А он решит.
В отношении Потапова решал именно в эти секунды, когда его холодный взгляд прожигал руки капитана, всё ещё удерживающие Воробушка мертвой хваткой.
Оставляя, мать вашу, на её молочной коже красные следы.
Он их видел. Эти следы. На предплечье, где заканчивался рукав платья. Кстати, не нового, а того самого, в котором была накануне. Взгляд Руслана выцепил и не тронутые коробки. Неужели даже из любопытства не заглянула? Похоже на то.
Ладно, с Катей он разберется потом. Сейчас его волновало одно — чтобы капитан Потапов убрал от неё руки.
До Потапа дошло. Медленно. Заторможено.
— Руслан Анатольевич…
Коваля начинало раздражать, что все в отделении Шарапа не договаривали.
Обращались к нему и замолкали. Хорошо Шарапов своих вышколил.
Но не всех, видимо.
Или та мразь, что стояла перед ним, наведалась к Кате случайно? Тут же в голове Руслана всплыл разговор, что Воробушка к нему как раз приводили от Потапова.
Значит, знал.
И полез.
Интересно…
— Руки, капитан.
Мужик запоздало оторвал от Кати руки. Та снова охнула, согнулась пополам.
Странно, но в душе Руслана что-то шевельнулось. Девчонке явно больно. Не его ли стараниями…
Так он, черт возьми, аккуратным был! Да, аккуратным! С его темпераментом и вчерашним бешенством другую бы затрахал до одури! Шагать бы спокойно не могла.
А Эту…
Почти не тронул.
Так. Чуть-чуть.
Пометил.
Как оказалось — не все поняли.
Зря.
— Пошёл вон, — проговорил Коваль сквозь плотно сжатые губы и двинулся в сторону Кати.
Девчонка держалась из последних сил. Это было видно каждому. Схватилась рукой о спинку койки, так, что пальчики побелили. Вторую прижала к животу. И дышала часто-часто.
На них — двух озлобленных мужиков, что играли во взрослые игры и придерживались только им одним понятным правилам, она смотрела сквозь пелену слез.
Вчера не плакала. Держалась. Руслан отлично понимал, что он с ней сделал. Она реагировала… правильно. Именно так, как ему было нужно, и как требовала ситуация.
Сейчас же Воробушек плакала и загибалась от боли.
— Я…
Потапов ещё был тут?
— Вон.
Этот мужик не просто так тут отирается. Становилось понятны обоснования его помятого вида.
Пил, сучара.
Бухал всю ночь, а поутру сразу к Воробушку. С хера ли?..
И взгляд этот похабный. Мало Потапову шлюх? Генерал не знал, был ли тот женат, не интересовался. Скорее всего, был. Мужику далеко за тридцать, в большинстве случаев к этому возрасте семья имелась. Трахал регулярно танцовщиц в клубах, да и так, однодневных подруг.
Так какого, спрашивается, сейчас ошивается в камере Воробушка и ТАК на неё смотрим?
Руслан разозлился. Его злость подпитывалась ещё и вчерашним днем. когда его выдернули из особняка, что за городом, и привезли в отделение. Он ненавидел казарменные стены. Знал, что надо. поэтому и воспринимал. как необходимость. Да и ночь, когда он не смог удовлетворить потребность в сексе, тоже давала о себе знать.
Он хотел крови.
Хотел слышать. как хрустят кости, встречаясь с его кулаками. Даже сбитые костяшки зачесались от предвкушения. Зверь, что сидел в каждом из них, дремлет, выжидает, притаивается, оказавшись в каменных джунглях, сейчас поднял морду. почувствовав жертву. Зверье всегда высовывает морду, когда нужно. Руслан Коваль никогда не был добрым и пушистым, никогда не относил себя к людям, способным жить в «ванили»: ходить на работу с девяти до шести, работать среднестатистическим менеджером, встречаться с друзьями по пятницам в клубе, приглашать девушек на свидания, устраивая конфетно-букетный период. Именно тот самый хищник ему этого и не позволял.
Хищник, что проснулся в нем ещё в детстве. Что толкал его вперед. Всегда. Что помогал выжить.
И которого Руслан вдоволь кормил.
Верхняя губа Коваля дрогнула, он едва не оскалился. Потапов ещё сильнее побледнел, потому что заметил взгляд, направленный на него.
Мгновение.
Ещё одно.
Капитан сдвинулся с места и направился к выходу. Когда он поравнялся с ним, Руслан по-прежнему на него смотрел.
Хотя Потапова и переклинило, глупым он не был. Иначе не заработал бы ту репутацию, что имел. Да и банковские счета говорили, что дела он проворачивать умел. Поэтому капитан всё отлично понял.
Прошёл мимо него, что-то рыкнул на конвоира. Парень попал под раздачу.
Коваль не стал оборачиваться, дверь и так за собой прикрыли.
Он сразу же направился к Кате, которая по-прежнему стояла, скрючившись.
— Катя?
Девушка подняла голову, заставив себя посмотреть на него. Лицо бледное, губы сжаты с невероятной силой, побледневшие.
Девочка боролась с болью, и это не могло не вызвать уважение.
Коваль ценил силу духа в людях.
Он остановился рядом с ней, нахмурился.
— Что с тобой? Где болит? Низ живота?
Он коснулся её спины, плеч, чтобы поддержать. Девчонка едва стояла на ногах. Он сразу же почувствовал, как она дрожит.
Маленькая…
Генерала полоснула давно забытая нежность. У него вообще сложилось странное восприятие Кати. Он пока не анализировал, да и не хотел. Сейчас для него в приоритете было её здоровье. И не, потому что он такой добрый и проникся. Нет. Он хотел снова её себе.
На много ночей.
Чтобы испить сладость до дна. А не так, как вчера и утром… На «полшишечки».
Даже не прочувствовал её толком. Хотя нет… тут он врал. Прочувствовал да так, что член до сих пор дергается в штанах, стоило вспомнить её тесноту и сам вид.
Дааа, вид завораживающий.
Руслану пришлось так же с силой сжать челюсть, чтобы не съехать с катушек.
Девчонке явно плохо, а он думает о том, как снова будет её натягивать по самое не балуй.
— Да, — выдохнула она и интуитивно подалась вперед. К
