– Естественно, – последовал ответ. – Но это бывает, как правило, в дни религиозных праздников и обрядов.
– Ясно, – сказал я и озвучил сказанное приятелю, на что тот довольно крякнул. Услышанное было нам явно на руку.
В завершение мы освежились непременным бутанским чаем с маслом, солью и перцем, тепло распрощались с монахами и отправились к себе в гостиницу. А по дороге решили, что на следующий день следует навестить монастырь и пожертвовать тому от щедрот наших, ну а дальше было делом техники.
Утром следующего дня по дороге к монастырю Симтокха-Дзонг двигалось овечье стадо. Его в количестве двадцати голов мы с Кайманом приобрели в долине у местных пастухов, приплатив им за доставку, и следовали впереди на двух мулах. Для полного колорита. Позади цокали копытцами и блеяли остальные парнокопытные. Мы же величаво покачивались в седлах, оглядывая окрестности.
Храм открылся на склоне лесистой горы и впечатлял своим видом. Это была самая настоящая крепость, вознесенная над местностью, кубической формы, с несколькими каскадами крыш, увенчанных золотым шпилем и с идущим по фасаду коричневым орнаментом. Вокруг виднелись еще несколько каменных и деревянных, окруженных деревьями зданий.
На каменной площадке у монастыря Кайман дал отмашку крестьянам остановить стадо, после чего мы спешились, покрутили установленное там колесо молитвы, демонстрируя набожность, а затем поднялись по ступеням к входу, где были встречены двумя служителями культа. Судя по виду и упитанности, из начальственного состава.
После взаимных приветствий я сказал им, что являюсь странствующим монахом, прибывшим из-за океана вместе со своим послушником, приношу в дар богам овечье стадо, а также хотел бы повидаться с настоятелем и сообщить ему нечто важное. Начальники с удовольствием обозрели приношение и согласно кивнули, вслед за чем один спустился вниз, распорядиться ниспосланным свыше, а второй пригласил нас с Кайманом следовать за собой. Внутрь храма.
Там царил легкий полумрак, на стенах виднелись древние фрески, под ними в великой задумчивости застыл «Будда Сострадания». Отдавая божеству дань, я склонился в низком поклоне и, перебирая четки, прошептал несколько заклинаний на языке пираху, что было воспринято сопровождавшим с явным интересом.
Затем мы прошли переходами в освещенный осенним солнцем, мощеный каменными плитами двор, где под арочными сводами сидели несколько десятков юных, бритых наголо учеников в красных одеяниях. Они внимали словам старого монаха, державшего на коленях книгу, а из окон второго этажа доносилось заунывное хоровое пение. Не иначе, там занималась вторая группа, а в дальнем конце, на деревянной террасе виднелась еще одна. Короче примерно так, как в Киевской бурсе времен Хомы Брута.
Миновав двор, вошли в одну из дверей левого крыла храмового ансамбля и поднялись по истертым временем ступеням наверх. Там, в подобии приемной, сопровождавший сделал нам знак обождать. Я, скрестив ноги, опустился на тростниковую циновку, Кайман уселся на стоявшую рядом деревянную лавку, а монах, постучав костяшками пальцев в глухую дверь, вошел внутрь, тихо прикрыв ее за собою.
– Небогато, – окинул Кайман взглядом выбеленные известкой голые стены помещения, единственными украшениями которого были бронзовый светильник под потолком да витиеватая резьба на деревянных балках перекрытия.
– Аскеты, – согласился я. – Что поделаешь.
Дверь между тем так же тихо приоткрылась, наружу высунулась голова, и последовало приглашение войти. Что мы сделали с достоинством.
Второе помещение было чуть большим: с двумя широкими окнами, откуда лился мягкий дневной свет, с такими же белеными стенами, на которых висел портрет короля Бутана с женой, а также темного дерева шкафом с многочисленными книгами и свитками. Во все пространство комнаты на полу лежал играющий замысловатыми орнаментами ковер, а в центре стоял низкий полированный стол, за которым в традиционной позе восседал старый лама с благообразным лицом и мудрыми глазами.
– Нихао[27], – приветствовал я его, приложив руки к груди, и то же проделал Кайман, пробасив «Буэнос диас!».
– Нихао, – чуть улыбнулся старик. – Вы говорите по-китайски? – После чего сделал плавный жест рукой, приглашая садиться.
– Я изъясняюсь на многих языках, – ответил я, когда мы уселись напротив, а сопровождавший – у окна. – Причина тому мои странствия и желание познать то, чему учит Великий Будда.
– Вы с другом прибыли к нам издалека? – последовал очередной вопрос.
– Да, – кивнул я головой. – Из-за океана. Там я был шаманом и проповедовал диким племенам, а затем отправился в Индию, где стал буддийским монахом.
– Похвально, – помолчав, изрек лама. – Как ваше имя, и что привело сюда? В столь далекую страну, затерянную в пространствах.
– Мое имя Уваата, а Бутан только остановка на моем пути, чтобы осмыслить себя. Дальше я отправляюсь в Тибет. На Крышу мира.
– Уваата принес обильную жертву нашим богам, чем мы можем его отблагодарить? – вопросительно взглянул на меня лама.
– Я бы хотел остановиться в вашем монастыре, откуда сделать несколько важных предсказаний. Поскольку обладаю высшим даром.
При этих словах настоятель переглянулся со своим адептом, тот громко сглотнул слюну, и в воздухе повисло долгое молчание.
– Я знаю только тибетского оракула Лозанг Жигме[28] и нашего Друкла Кюнле, – нарушил его лама. – Уваата – третий? – спросил с тонким сарказмом.
– Если угодно, да, – бесстрастно ответил я. – И это легко проверить.
– Каким образом?
– Спустя месяц в Ливане будет новый президент. Его имя Амин Жмайель.
– А куда денется прежний? – пожевал губами лама.
– Он вознесется на небеса, – уставил я в потолок глаза. – Давайте подождем и увидите, что все так и будет. Кстати, – я перевел взгляд на настоятеля. – Вы можете сообщить об этом властям вашей страны. И тогда первый останется жить и править дальше.
В помещении снова воцарилась тишина, было слышно, как в воздухе прожужжала муха.
– Мы не вмешиваемся в обычный порядок вещей, – проследив за ее полетом, сказал лама. – И к тому же я вам не верю.
– Ну что же, пусть будет как будет, – смиренно сказал я. – Так можно нам на время остаться?
– Мы обязаны предоставить путникам кров и очаг, – ответил старик. – Так завещал Великий Учитель.
Затем настоятель отдал распоряжение приведшему нас – тот оказался управляющим делами. Мы с Кайманом встали, я поблагодарил ламу за заботу, и втроем вышли наружу.
– Следуйте за мной, – сказал управляющий, семеня впереди. – Я поселю вас в одной из комнат для гостей, которые приезжают к нам в дни праздников.
Комната находилась в одной из каменных пристроек монастыря, расположенной в его внешней части. Она располагалась на втором этаже, откуда открывался чудесный вид на долину, предназначалась для двоих и была вполне пригодной для проживания. Там имелись две постели, низкий, стоявший на циновке столик, устроенный наподобие камина в глубине очаг, а также шкаф для кухонной утвари.
– Убирать в комнате, приносить воду и пищу будет послушник, – сказал управляющий, вслед за чем ознакомил с правилами внутреннего распорядка.
Нам разрешалось общаться с монахами и учителями, а мне – участвовать в культовых мероприятиях. А еще посещать
