Спустя пару часов вдали забелели верхушки Гималаев, и мы совершили остановку в небольшом селении, где пассажиры подкрепились в местной харчевне. Затем автобус вновь тронулся, дорога запетляла в предгорье, и начавшаяся было жара сменилась легким ветерком, доносящим запахи хвои с рододендронами.
Время от времени сидевший у окна Кайман, как и другие туристы, щелкал своим фотоаппаратом, я же, пресытившись окружавшей нас природой, неспешно перебирал в пальцах мерцавшие зерна четок и мыслил. Как приличествует монаху. Но совсем не про теорию буддизма, изложенную в священных писаниях «Типитака» и «Махаяна», а об вытекающей из них практике, которой предстояло заняться. Я не собирался больше ничего серьезно изучать, созерцать и предаваться размышлениям, поскольку стоял на позициях диалектического материализма, а посему следовало взять «быка за рога». Сразу и бесповоротно. «Нет, мы пойдем не таким путем, не таким путем надо идти», – снова припомнились бессмертные слова, и я принял их к исполнению.
После пересечения границы, выгрузившись на автовокзале в Тхимпху, мы с Кайманом поселились в недорогой гостинице, смыли с себя пыль дорог, и лама Уваата изложил свой план. Четкий и не терпящий компромиссов.
Для начала предстояло изучить наличествующую, и в том числе религиозную обстановку, далее найти самый задрипанный храм, где предложить настоятелю свои услуги. Если он не дурак (а они на Востоке встречались гораздо реже, чем в Европе), то непременно согласится сотрудничать на взаимовыгодной основе. А если все сложится (в чем я не сомневался), в Тибет можно отправляться не безвестным монахом, но уже Осененным свыше.
– Я думаю, что прокатит, – внимательно выслушав меня, заявил Кайман. – Здесь все гораздо проще, чем в Индии.
Затем мы заказали в номер ужин с горячительными напитками, выпили за успех дела и отошли ко сну. Дорога нас изрядно утомила.
Утром, пока Кайман принимал душ, я, осваиваясь с новым качеством и отрабатывая роль, расстелил на полу специально приобретенный коврик, уселся на него в позу лотоса, продекламировал несколько сутр и погрузился в нирвану.
– Ничего, – выйдя из душа и растираясь полотенцем, изрек приятель. – Почти как настоящий.
– Ху-у, – выдохнул я из легких лишний воздух и закончил медитацию. – А ты как думал?
Далее я тоже совершил утренний моцион, после чего облачился в монашеский наряд, мы позавтракали и отправились в город.
Как я уже упоминал ранее, Бутан был необычной страной, своего рода оазис в азиатском мире. Но те сведения были почерпнуты из справочников, теперь же предстояло убедиться, как на самом деле.
Первое впечатление было положительным, чему способствовала отличная погода. Высокое голубое небо было безоблачным, с легкими, разбросанными по нему перистыми облаками, солнце, в отличие от Индии, не испепеляло землю лучами, но было ласковым и мягким, воздух кругом был напоен ароматами рощ и синеющих на горных склонах лесов.
Отсутствовали и потоки машин с толпами пешеходов. Светофоров не было, уличное движение регулировалось полицейскими, а люди шествовали по тротуарам размеренно и неторопливо. Дома в городе были выстроены в стиле традиционной архитектуры, с яркими, расцвеченными фасадами, окаймленными ухоженными тенистыми деревьями и клумбами с экзотическим цветами.
Встречающиеся нам прохожие, в основном азиаты, говорили на местном языке, именуемом «дзонг-кэ», но довольно часто слышался и китайский. Многие из них улыбались, приветствуя нас кивком головы, похоже, монахов здесь уважали. Кстати, они встречались на каждом шагу. Группами и поодиночке.
– М-да, приятная страна, – цокал языком Кайман, разглядывая красивых девушек. – На удивление.
Далее мы купили в газетном киоске путеводитель, уселись на скамейку под деревом в ближайшем сквере и наметили ознакомительную экскурсию. Она включала в себя деловой центр, монастырь Траши-Чхо-Дзонг, высящийся над городом на холме, а также национальный парк Джигме-Дорджи.
К нашему удивлению, обычных для Европы зданий из стекла и бетона в центре бутанской столицы не было. Все они были стилизованы под местную культуру, хотя имелось все необходимое для современной жизни: офисы, отели и рестораны. Мы направили стопы в сторону главного монастыря страны, отметив интересную особенность. На целом ряде жилых домов и магазинов в форме весьма реалистичных рисунков, а то и скульптур, красовались мужские фаллосы. Когда мы увидели первый, то подумали, что это сделали хулиганы, а потом уразумели, что нет, и я обратился за разъяснением к шедшему навстречу монаху. Тот понимал китайский и, узнав, что я впервые в Бутане, с удовольствием рассказал коллеге древнюю историю.
Оказывается, еще в четырнадцатом веке к весьма почитаемому в стране ламе Друкла Кюнле среди ночи пришел злой дух и принялся досаждать глупыми вопросами. Ламе это не понравилось, он вынул свой «Пламенный Алмаз Мудрости», направил на демона и с такой силой всадил тому в пасть, что вышиб разом все зубы. А поскольку орудие вошло слишком глубоко, демон задохнулся и помер. Затем Кюнле, носивший еще второе имя – «Святой сумасшедший», наказал рисовать всем на своих домах Пламенный Алмаз Мудрости, дабы отпугивать им злых духов.
– Молодцы, бутанцы! – умилился Кайман, когда я перевел ему рассказ. – У нас слово «х..» пишут на заборах, а они пошли еще дальше!
– Молодцы, – согласился я. От традиции повеяло чем-то родным и близким.
После этого мы поблагодарили монаха за разъяснения, вежливо раскланялись и направились бродить по городу и окрестностям. Судя по тому, что мы тут видели и слышали, страна была весьма демократичной, все здесь жили по интересам, авторитаризма не чувствовалось и можно было вплотную приступить к дальнейшему осуществлению плана.
Кстати, пробудив к действию свои умиротворенные составляющие (тем очень нравилось в Бутане), я извлек из памяти для начала следующее: через месяц президент Ливана Башир Жмайель погибнет в Бейруте в результате взрыва бомбы, а в следующем месяце сикхи захватят здание индийского парламента в Нью-Дели.
Итак, на следующий день мы вплотную занялись поиском культового места приложения моих способностей. А перед этим хорошо угостили в одной из местных харчевен на окраине двух зашедших туда монахов весьма почитаемом в Бутане напитком. Он именовался «ара», производился так же, как русский самогон, из риса, кукурузы или пшеницы и, помимо употребления мирянами, регулярно жертвовался богам. Посредством доставки в монастыри и храмы.
Монахи оказались общительными ребятами и помимо прочего рассказали, что в десятке километров южнее столицы расположен самый древний монастырь страны под названием Симтокха-Дзонг. А при нем – королевская религиозная школа.
– И сколько там учеников? – переглянулся я с Кайманом, поскольку все переводил. Информация заслуживала внимания.
– Несколько сотен, – прикинул на пальцах старший, после чего осушил очередную чашечку ара и захрустел редькой.
– Триста сорок и двадцать шесть учителей, – икнув, уточнил молодой. – В свое время я там учился и главное, что помню до сих пор – это постоянное чувство голода. Наша страна не богата, приходилось часто собирать подаяние.
– А принимает ли их сам монастырь? – поинтересовался я. – В качестве добровольных
