«Чем бы дитя ни тешилось», – подумал я. Но виду не подал. Пусть будет, как будет.
После завтрака Верховный лама под рев труб с почетом убыл в столицу, а мы с вождем стали готовиться к тому, зачем прибыли. Для начала, выяснив у настоятеля, что на крыше храма есть смотровая площадка, поднялись на нее втроем и осмотрелись. Оттуда во все стороны открывались необъятные дали, что располагало к высоким размышлениям.
– Здесь Уваата будет общаться с небом, – обойдя периметр, строго заявил я ламе.
Тот с готовностью кивнул головой и втянул голову в плечи. Совсем как большая черепаха.
– А поэтому на площадку никого не пускать, – покачал пальцем перед его носом Кайман. – Надеюсь, вы все понимаете?
– П-понимаю, – заикаясь, прошептал толстяк, проникаясь значимостью события и исходящими от нас флюидами.
– Ну, вот и хорошо, – потрепал его по плечу приятель. – Умничка.
Спустя час я сидел в кармической позе на мягком узорчатом ковре, рядом стоял кувшин пенного напитка (то и другое доставили монахи по приказу настоятеля), глядел вдаль и, бормоча мантры, погружался в нирвану.
– Ну как, готовы? – спросил у составляющих, когда погрузился достаточно.
– Не, – стали брюзжать те. – Головы болят, дай опохмелиться.
– Так я ж вам утром отправил внутрь целую чашку ара?
– Мало.
Делать было нечего, я вышел из транса и, присосавшись к кувшину, опорожнил его наполовину.
– А теперь?
– Теперь в самый раз, – довольно забалабонили внутри. – Жди. Щас будем оживлять память.
Перед глазами поплыл туман, в голове приятно закружилось, а затем память выдала целый хаос будущих событий на год вперед. Включая природные катаклизмы.
– Эй, там, внутри, полегче, – промедитировал я.
– В смысле?
– Мне нужны наиболее значимые события в мире на ближайшие два месяца.
– А пива еще дашь? – захихикали составляющие.
– Не выводите меня из себя, – разозлился та. – Иначе будете пить только чай и воду.
После этого внутри затихло, а в сознании всплыло следующее:
10 ноября 1982 года в Москве умрет Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, а на его место назначат Юрия Андропова; спустя сутки, в результате теракта в израильском штабе в городе Тир Ливана будут убиты сто военных; а 13 ноября произойдет разрушительное землетрясение в Йемене, которое унесет три тысячи жизней и причинит ущерб стране в двести миллионов долларов.
– Насчет генсеков не пойдет, – оценив полученную информацию, сделал я очередной посыл. – Бутану это до лампочки. А что за декабрь? Или во всем мире тихо?
– Да там так, сплошная мелочевка, – доложил от имени всех прокурор.
– Точно, – поддержал его чекист. – Оперативная обстановка в норме.
– Искать, – приказал я, и внутри стали совещаться.
– Можно мне? – сказал, наконец, моряк. – Я кое-что вспомнил.
– Валяй, – разрешил Уваата. – Слушаю.
– У берегов Гайяны, – назвал он координаты, – на дне лежит торпедированный немецкой подводной лодкой U-87 в июне сорок второго транспорт, перевозивший из России в Англию платину, золото и бриллианты в качестве оплаты по «лендлизу» на два с половиной миллиарда фунтов стерлингов.
– Источник? – оживился я.
– Об этом было в морском бюллетене «Совфрахт» за две тысячи девятый год. После того, как клад отыскали американцы.
– А вот хрен им! – ткнул я в пространство кукиш. – Поможем Родине и Бутану! С меня бутылка, орлы. До связи.
Вслед за чем вернулся в объективную реальность. Кругом стояли покой и тишина, на полях в долине крестьяне убирали урожай, по небу к югу тянул журавлиный клин. Совсем как у нас в России.
Потом в воздухе поплыли звуки гонга (монахов призывали к обеденной молитве), снизу заскрипела лестница, и на площадке возник Кайман. Зевая и почесываясь.
– Ну как, осенило? – уселся он рядом и осушил остатки в кувшине. – А то жрать пора. Вон монахи уже молятся.
– Осенило, – провожая взглядом птиц, сказал я, и на душе почему-то стало печально.
– Слышь, Этьен, – извлек приятель из кармана пачку сигарет и, предложив мне одну, щелкнул зажигалкой. – А почему бы нам не заняться изгнанием злых духов?
– Это как? – не понял я, выдувая вверх струйку дыма.
– Да очень просто, – ухмыльнулся Кайман. – Ты же помнишь вчерашнюю беседу?
– Смотря, в какой части, – наморщил я лоб. – В конце весьма смутно.
– Ну, где про баб, из которых здесь изгоняют злых духов, – заерзал на ковре вождь. – Что ты такой непонятливый?
– Ах, вон оно что, – рассмеялся я. – Конечно помню.
– Так давай и мы этим займемся, а? – с надеждой воззрился на меня Кайман. – Тебя уже осенило, времени полно. Давай, соглашайся. Совместим полезное, так сказать, с приятным.
Я окутался дымом – предложение было заманчивым. Чуть помыслив, заявил:
– А почему нет? Коль это святое дело.
Затем мы растерли бычки в пыль, пустив ее по ветру (курение в Бутане строго воспрещалось), и спустились вниз, где были встречены настоятелем.
– Стол накрыт, – растянул в улыбке губы лама Норбу, сделав плавный жест широким рукавом в сторону трапезной.
Когда же плотно подкрепившись, мы втроем пили чай, отдуваясь и промокая лица шелковыми платками, Кайман повел с настоятелем дипломатическую беседу в нужном русле. Из нее следовало, что лама Уваата со своим спутником, не ограничиваясь тяжким бременем прорицания, желают присоединиться к усилиям служителей монастыря в части изгнания злых духов из прихожанок.
Как и ожидалось, настоятель сразу согласился. Он помнил указание Верховного ламы и блюл интересы святой обители. Появление в ней оракула, о чем уже стало известно, могло принести монастырю еще большую известность, а заодно и дополнительные дивиденды.
Далее было оговорено время приема одержимых – после вечерней молитвы, затем лама Норту, оглядевшись по сторонам, доверительно сообщил, что у него имеются первые две кандидатуры.
– Одной, жене индийского брахмана, весной я изгонял демона сам, но теперь она приехала вновь и просит о дополнительном сеансе, а вторая – богатая вдова из местных.
– И как они из себя? – спросил Кайман. – Надеюсь не очень древние?
– О, что вы, нет, – зачмокал губами лама. – Обе молоды и красивы.
– В таком случае индианкой займусь сам, – с деланным безразличием сказал я, глядя в никуда. – Поскольку налицо тяжелый случай.
– Ну а я как ассистент – второй, – изрек Кайман. – С вдовами всегда проще.
– Так значит им назначать на вечер? – вопросил лама.
– Назначайте, брат, – возвел я к потолку глаза. – И да поможет нам Святой Сумасшедший.
После обеда, испросив у настоятеля чистого пергамента, кисточку и чернила, которые были немедленно доставлены, я снова уединился на площадке, где начертал иероглифами в стиле «чжуань» свои пророчества для монарха. Далее спустился вниз, в свои покои, где запер листы до времени в кофр, купленный в Тхимпху по случаю.
После этого я зашел к Кайману, который листал словарь тибетских диалектов (вождь значительно продвинулся в языках), предложив прогуляться на свежем воздухе.
– Хао! – отложил приятель книгу в сторону, и чуть позже мы расхаживали по тенистым лужайкам вокруг монастыря, чинно раскланиваясь со встречными монахами. Все они были доброжелательны и предупредительны, чувствовалось хорошее воспитание. Затем мы искупались в горячем источнике под горой, которые именуют в этих местах «цачу»
