У Шарлотты защемило в груди. Видя перед собой соотечественников, слушая их речь, она едва не завыла от тоски по семье и дому. И в то же время прибывшие выглядели словно гости из другого мира — одежда, причёски, головные уборы и запахи… Она поймала себя на том, что почти забыла всё это, но не чувствовала стыда, сидя перед ними в платке, обмотанном вокруг бёдер и тонкой полоске ткани, скрывающей грудь. На её шее позвякивало ожерелье из ракушек, а распущенные волосы падали на спину и плечи.
— Отчаливаем завтра, — распорядился Карн. — Мы и так потеряли время из-за проклятого шторма. — Он посмотрел на новых знакомых и улыбнулся, — да и вам, полагаю, не терпится убраться отсюда.
Росс и Шарлотта переглянулись.
Ночью она почти не спала — около часа ворочалась с боку на бок, а после просто лежала, периодически закрывая глаза, но не засыпая. И знала, что Росс тоже не спал. Подниматься на борт корабля они отказались, хотя капитан и предлагал им одну из лучших кают.
Утром Карн послал к ним в помощь двоих матросов — грузить вещи. Глядя на то, как рослые мужчины ловко пакуют их немногочисленный скарб, Шарлотта испытывала двойственные чувства. Ей так до конца и не верилось, что они покидают остров.
— Надо попрощаться с Н. и Наярой, — сказала она.
На остров к васадаям они поплыли вдвоём, ибо туземцы вряд ли обрадовались бы незваным гостям. Прощание было недолгим — капитан Скотт дал им всего пару часов. Перед самым возвращением Н. вызвался остаться до отплытия, и Шарлотта подозревала, что истинной причиной этому было желание увидеть соотечественников.
— Вы тоже можете вернуться с нами, — предложил Карн. — Негоже джентльмену коротать жизнь на Богом забытом острове. Уверен, ваши жена и сын быстро адаптируются в Англии.
— Может, и так, — с улыбкой согласился мужчина. — Но моё сердце уже не в Британии, а человеку дóлжно быть там, где его сердце. — Он приобнял Наяру. — Я уже давно стал частью другого мира, и этот мир должен оставаться здесь.
— Мы больше не увидимся? — грустно спросил Балиг, успевший привязаться к новым знакомым. — Я буду скучать. Вот, держите, это вам, — с этими словами мальчик, протянул Россу самодельный кинжал. — Он принадлежал моему дедушке, и, я думаю, Бабао тоже отдал бы его вам, за то, что спасли мне жизнь. Это оружие воина. Воина васадаев. А вы настоящий васадай.
Росс дружески похлопал Балига по плечу.
— Спасибо, старина. Уверен, из тебя выйдет отличный вождь.
Шарлотта подошла к нему и присела на корточки.
— У нас тоже есть для тебя подарок, — улыбнулась она и, повернувшись к Россу, едва заметно кивнула.
Он кивнул в ответ и, улыбнувшись, направился в дом, и через минуту вернулся с кошкой на руках.
— Я заметила, что вы с ней стали добрыми друзьями, — Шарлотта передала ему Шансѝ. — А она, между прочим, девушка с характером.
— Спасибо… — неверяще пробормотал мальчик, светясь от восторга и прижимая к себе кошку. — Обещаю, я буду очень хорошо о ней заботиться! Слово вождя!
…Сколько сил и любви было вложено в эту хижину… Она вспоминала, как вязала колючие пальмовые ветви, постоянно раня пальцы; как Росс рубил тростник на стены и кровлю; как они радовались, когда, наконец, получилось смастерить нормальную кровать… А вот их самая первая тарелка — крупная ракушка, найденная, кажется, на пятый день пребывания. Плетеная ваза на полу, с павлиньими перьями и высушенными эпифитами. Самодельные подушки.
Шарлотта присела на кровать.
Она полюбила этот дом. Ей будет не хватать его.
— Мы ведь и правда этого хотим? — спросила Шарлотта.
Последний раз они стояли на крыльце своей хижины, последний раз прикасались к перилам из пальмовых стволов, последний раз пили травяной чай в чашках из кокосовой скорлупы.
— Ты хочешь остаться?
— Я не знаю. — У неё задрожали губы.
Он прижал её к груди:
— Ещё не поздно.
Шарлотта оглянулась. Сначала они убеждали себя, что их пребывание на острове — временное явление, потом смирились и построили вместо бунгало настоящий дом. И это действительно был ДОМ, какая-то часть их навсегда останется здесь, даже когда сами они будут уже далеко.
— Я хочу вернуться. Не знаю, что ждёт меня в Англии, но так будет правильно.
Корабль отчалил на закате. Багряно-золотые лучи падали на хижину, теперь уже опустевшую навеки — никогда больше им не сидеть за столом, не спать на вечно скрипящей кровати и не укреплять крышу к сезону дождей.
Берег отдалялся, Н. и Наяра становились всё меньше и меньше, пока наконец окончательно не скрылись из вида. Последней исчезла с горизонта, поросшая зеленью гора, та самая, которую Шарлотта увидела на четвертый день их скитаний.
Остров отпустил их.
Шарлотта ещё некоторое время постояла на палубе, глотая слёзы. Росс обнимал её за плечи и понимающе молчал. Он по-прежнему был рядом, он всё ещё прижимал её к себе, но она знала — это уже не её Росс Полдарк. Тот Полдарк остался на острове вместе с прежней Шарлоттой: они будут охотиться на павлинов и собирать фрукты, заниматься любовью под звёздами и отмечать праздник Еманжи с туземцами, а по осени укреплять крышу, чтобы в сезон дождей не просыпаться от холодного душа, рухнувшего с потолка. Эти Росс и Шарлотта будут жить долго и счастливо до самой старости и умрут в один день.
— Капитан приглашает нас на ужин.
— С удовольствием, — улыбнулась она, испытывая отвращения от собственного наигранного голоса.
Они возвращаются в большой мир, здесь так принято — и ни одна уважающая себя женщина не станет плакать на глазах у мужчины. “Ну, же! Останови! Догони меня!”, с отчаянием думала она, уходя с палубы. “Сделай что-нибудь, скажи, чёрт тебя подери!” Но ничего не произошло.
Ей приготовили ванну с эфирными маслами, а Демельза отдала одно из лучших своих платьев.
— Мне очень нравится зелёный цвет, — призналась она. — Тебе он тоже пойдёт.
Светлокожая и рыжеволосая, Демельза была невероятно хороша собой. Чистое ухоженное лицо, прекрасные черты и хрупкое телосложение — тот счастливый случай, когда внешняя и внутренняя красота соответствуют друг другу.
— Я думаю, он любит тебя, — не церемонясь, заявила Демельза. — Вернее, даже не так — я уверена, что он любит тебя.
Шарлотта лишь грустно улыбнулась.
За ужином она несколько ожила. К своему собственному удивлению обнаружила, что ещё не до конца растеряла светские манеры, вот только корсет сдавливал грудь, а голова
