Каким-то образом мне удается снова найти тропу, ведущую к горам. Я бреду по ней несколько минут, прежде чем перейти на другую сторону и углубиться в труднопроходимую чащу. Айрик наговорил кучу глупостей, но в одном он был прав: мне срочно нужно укрытие. Дальше идти я не могу, а прежде чем делать привал, следует найти безопасное место. Я и так двигаюсь лишь на усилии воли, но сколько так может продолжаться? Мое тело уже сейчас требует восполнить недостаток сна, и как только я свалюсь, то буду не менее беспомощной, чем Сорен.
Я ищу, сама не знаю что, пока не нахожу. Я натыкаюсь на небольшую поляну: просвет в листве позволяет солнечному свету свободно падать на землю, провоцируя рост травы, с трудом находящей путь между камней. На краю поляны я замечаю такое же дерево, как и то, на котором построили хижину мальчишки. Я узнаю его по огромным, каждое с мою голову, листьям, темно-фиолетовым с зелеными краями.
Сорен говорил, что в лесу есть деревья, которые не гниют после спиливания. Должно быть, это дерево как раз из таких, раз способно выдержать вес целой хижины. Я сбрасываю мешок с плеч, достаю секиру и начинаю рубить нижние ветки. Они толстые, каждая с мою ногу в обхвате. Я справляюсь с несколькими, затем подтесываю их до нужного размера и отделяю более мелкие ветки.
Затем откатываю получившиеся бревна к другому дереву – огромному, с гладкой черно-коричневой корой, вытянувшемуся вверх насколько хватает взгляда. Затем приставляю срубленные ветви к стволу, надежно закрепляю их нижние части между камнями и обтесываю по мере необходимости, чтобы плотно стыковались. Как только моя маленькая крепость достигает достаточной величины, чтобы вытянуть в ней ноги, я раскатываю свой спальник, закидываю вещмешок в голову в качестве подушки и отправляюсь на поиски подходящей двери.
Довольно быстро я отыскиваю идеальное решение, ведь чего в лесу в избытке, так это древесины.
Возле поваленного дерева я вижу большой и широкий кусок коры, давно отставший от ствола.
Я поднимаю его с земли, и хотя он оказывается тяжелее, чем я рассчитывала, оттаскиваю его к своему убежищу. Затем втискиваюсь внутрь, закрываю проем куском коры и ничком надаю на подстилку.
Спустя секунду я проваливаюсь в сон.
* * *С трудом открываю глаза. Не знаю, долго ли я спала, но судя по отчаянно затекшей шее и настоятельной потребности отлучиться в кустики, прошло очень много времени.
Я удивляюсь тому, что до сих пор жива. Я была уверена, что во время сна, когда я беззащитна, меня найдет и убьет одно из диких животных, и все мои поиски убежища были напрасной тратой времени.
Но Сорен был прав. Древесина не сгнила и крепость выдержала.
Приведя в себя в порядок, я прислоняю дверь на место, забрасываю мешок на плечи, убираю топор за спину и направляюсь на звук бурлящего где-то неподалеку ручья.
Кожу до сих пор стягивает от засохшей крови Сорена. Как могу, я оттираю ее принесенным из дома куском мыла в ледяной воде. Когда я отскребаю последние остатки из-под ногтей, руки уже трясутся от холода. Я наполняю опустевшую флягу и потираю руки в попытках согреться, тем временем вновь выходя на дорогу.
Сегодня я отыщу бога. Я выбрасываю из головы заявление Айрика и сосредоточиваюсь на словах сестры. Обещай, что ты постараешься вернуться. Обе-щай!
Я дала обещание. И я обязательно попытаюсь его сдержать.
Я осторожно двигаюсь вдоль дороги, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли поблизости клекот зирапторов. Они особенно активны днем. Вглядываюсь под ноги в поисках змееловки. Уворачиваюсь от лоз аггера, нависающих над дорогой. Стоит зазеваться и задеть хоть один ядовитый листок, как вся кожа покроется зудящей сыпью. Несколько таких растет в Серавине.
Проходит час, а все, о чем я могу думать, это насколько же мне нужно быть осторожной. Моя задача на сегодня – выследить бога и проследить за ним. Не более. Нужно узнать, какие у него есть слабости, чтобы я могла ими воспользоваться.
Я чувствую себя ребенком за подобные мысли. Он – бессмертный бог, в чьей власти истребить целую деревню по первому желанию. Если бы у него были слабости, кто-нибудь более умный, сильный и опытный уже давно бы об этом узнал.
Дорога идет дальше в сторону гор. Проходит еще один час, и чаща вокруг становится совершенно заросшей и дикой. Не думаю, что кто-то, кроме Пераксоло, здесь раньше бывал.
Сквозь заросли ежевики и огромные деревья, если их можно так назвать, на противоположной стороне дороги ничего не разглядеть. Высокие погнутые стебли травянистых растений заполняют пространство между следами от колес. Сама колея выглядит почти неезженой, не считая недавно прибитой поросли. Интересно, далеко ли до Серавина? Где-то два с половиной дня пути, по моим прикидкам. Я целый день шла до первой ночевки, а потом еще день бежала, пока не наткнулась на Сорена.
Никто раньше не углублялся в Лихоземье дальше чем на полуторачасовой переход. И никто из деревни раньше не оставался в лесу дольше нескольких часов.
И вот я здесь, цела и здорова на протяжении трех дней. Или четырех? До сих пор не уверена, долго ли я проспала, но явно больше одной ночи.
А теперь я иду по дороге, по которой раньше не ступала нога ни одного смертного.
Меня охватывает паника, с которой я ничего не могу поделать.
Я иду почти до обеда, и впереди показывается подножие горы. Растения уступают место каменистой поверхности на ведущей в гору на несколько сотен метров вверх тропе. Дорога же обрывается. Земля у подножия горы слишком сильно покорежена, по ней не проехать, несмотря на отсутствие растительности.
Поэтому я не удивляюсь, когда нахожу невдалеке брошенные повозки.
Вернее, то, что от них осталось.
Груды сгнившего дерева лежат вдоль основания горы. Семь груд, если быть точной. Я немедленно замечаю, в какой из повозок были самоцветы, так как остатки древесины до сих пор придавлены драгоценным грузом, будто телега просто просела от их веса. Они так и лежат там, где любой может их взять. Нетронутые и никому не нужные.
Мужчина умер из-за того, что Пераксоло не счел количество камней достаточным. А потом бог просто бросил их здесь, будто кучу мусора.
Но он наверняка собирает ежегодную Дань не потому, что ему что-то нужно от простых смертных. Это нужно затем, чтобы держать деревни в страхе и под гнетом его власти. Чтобы ослабить нас и заставить страдать.
Теперь мой страх оборачивается гневом, и я приветствую его, как помощника при убийстве бога.
Вместо того чтобы торчать на открытом месте, я скрываюсь в окружающих деревьях и перелеске под ними. Я
