– Должен признаться, – сказал неожиданно Конрад, – смерть оказалась весьма волнующим опытом, но переживать ее во второй раз лучше так, чтобы уже не возвращаться. Спасибо, Карл, – добавил он через мгновение. – Как вы понимаете, мне было бы больно оставить Валерию одну. Тем более, теперь.
Глава пятая
Цейр
1Что есть жизнь? Дыхание, слово, случайный взгляд и сложный орнамент судьбы, в котором неслучаен каждый штрих. Ткачи вечности не ведают устали. Любая мысль, каждый поступок, слово, оброненное второпях, и мимолетное чувство, испытанное и тут же забытое за суетой насущных дел, все находит свое место в рисунке судьбы. И случайное становится закономерным, а предопределенное воплощается в стечении необязательных обстоятельств. Но для того, кто идет сквозь вечную неопределенность жизни, создавая себя, каждым своим даже самым маленьким шагом, и одновременно воплощая в нем же промысел Хозяйки Судьбы, жизнь есть лишь миг настоящего, возникающий на фоне угасающего прошлого, как вспышка кометы на темном бархате ночи, расцвеченном звездами самых ярких воспоминаний. Однако смысл этого мгновения становится очевиден лишь тогда, когда будущее находит особое, лишь ему одному присущее место в сложившейся мозаике прошлого. И тогда неважно, сияет ли это мгновение подобно солнцу или луне на небосклоне судьбы, или стало еще одним кусочком темной или светлой смальты, которой выложен фон былого, подчеркивающий яростное сияние других мгновений. Это мгновение неотъемлемая часть конечного рисунка.
В Линде Карл встретил Эфраима. Случайная встреча, если после Договора с Моттой в жизни Карла вообще оставалось место случайностям. Но засада, ожидавшая его в городе, случайной не была. Даниил безупречно вычислил места, где мог появиться Карл, и сделал все, что было в его силах. И не вина Филолога, что охотники оказались слабее дичи. Впрочем, возможно, дело в том, что Карл себя дичью никогда не считал? Возможно. Но, возможно, так же и то, что Даниил не понял – просто не мог понять – по какой именно дороге идет теперь человек, на которого задумал устроить охоту. Линд, Ругеры, послание Евгения… И ночь, проведенная в случайной гостинице с той, что изменила жизнь Карла больше, чем любой другой человек за все сто лет, что шел он дорогой судьбы. Любовь, верность, долг, что не выплатить никогда, но, возможно, удастся исполнить так, как повелевает душа, неотделимая от незнающего покоя и пределов художественного чувства.
А в Семи Островах Карл с Конрадом и Августом, не испытав ни малейших затруднений, незамеченными покинули замок князя Семиона и смогли затем точно так же в него вернуться. Реальны ли были эти два события? Да, потому что события эти уже произошли. Однако были они крайне маловероятны даже притом, что проводником Карла являлся бывший лейтенант княжеской дружины. Не для того строятся замки и заводятся дружины, чтобы чужаки незамеченными проходили сквозь многочисленные караулы. И ведь на улицах города ни Карл, ни Август тоже не встретили ни одного знакомого. Случай? Благорасположение небес? Что? Но и то правда, что, если и впрямь не Хозяйка Судьба, а древняя магия перекрестка торила Ругеру последнюю дорогу, то делала она это с одной лишь целью, позволить тому, кто был частью плана, исполнить договор до конца. Мотта не была разумна, это Карл знал со всей определенностью. Она лишь расчищала путь, но что делать или не делать на этом пути, зависело только от него. Он сам выбрал Сдом, и сам определил, с кем и о чем говорить в этом ненавистном городе. Это было его решение, его выбор. И это была его собственная дорога, одна из тех, которыми он шел всю свою жизнь. А Мотта… Что ж, Мотта являлась пока всего лишь еще одним жизненным обстоятельством – таким же, как время года, погода или рельеф местности, – которые и всегда присутствуют на дороге, какой бы она ни была, короткой или длинной, первой или последней. Присутствуют, но ничего не определяют, потому что, в конечном счете, последнее слово всегда остается не за ними, а за тем, кто идет.
И на Каменной Ладони, куда Карл пришел, как представлялось, для того только, чтобы немного отдохнуть, не оказалось ни одного живого человека, но зато присутствовали тени тех, с кем хотелось бы теперь встретиться. Прошлое ведь тоже обстоятельство жизни, а память не только груз на плечах, и, может статься, именно поэтому в Ляшне, где его все-таки ждали, смертельная схватка разыгралась только в воображении Карла, но настоящая кровь не пролилась. Что это должно означать? Возможно, Карл еще долго размышлял бы на эту тему, но интуиция подсказала ему очередной ход, и здравый смысл этого шага не отвергал.
«Гаросса, Цейр… Цейр, Гаросса…» – и память, сохранившая мельчайшие детали несостоявшегося боя с ярхами…
Непрожитая жизнь, увиденная в Зеркале Ночи, неслучившаяся смерть, нарисованная собственным воображением в Ляшне… Подсказка была очевидна, как и выводы, следующие из нее.
Но в Гароссе нам пока делать нечего, а Цейр… Даже не знаю, имеет ли смысл туда идти. Однако все может быть, а может и не быть. Эти слова сказал он сам, но человек на то и человек, чтобы принимать решения и исполнять, коли считает их правильными.
«Свобода воли… Неопределенность и непредопределенность…»
Гаросса и Цей… Цейр или Гаросса?
«Разумеется…»
Его не ведающее покоя воображение нарисовало картину будущего настолько яркую и подробную, что художественное чувство лишь отступило с поклоном в сторону, позволяя холодной логике подтвердить безупречность принятого решения.
2– Нет, – покачал головой Карл. – На этот раз я пойду один. Так надо.
– И ты не скажешь, почему. – Дебора не спорила и не спрашивала, она размышляла.
– Не стоит, – покачал головой Карл.
– Если вы уверены, что это необходимо, мы подождем вас здесь. – Странно, что эти слова произнес Конрад Трир, но, возможно, сейчас именно он «чувствовал» Карла лучше других.
– Ждать долго не придется, – Карл перевел взгляд на по-прежнему горящий, но не сгорающий факел, лежащий на мозаичном полу у противоположной стены. – Всего лишь несколько мгновений, дамы и кавалеры. Время течет снаружи, здесь оно неподвижно.
– Хорошо, – неожиданно согласилась Дебора. – Но с тобой пойдет Август.
Эта женщина умела соглашаться. Однако изменения, начало которым положила случайная встреча на Чумном тракте, были очевидны. Сначала исчезла, растворившись в воздухе той весны, золотоволосая и голубоглазая Дебора, и из мрака ужаса и обреченности под Голубой Купол вернулась сероглазая и русая принцесса Вольх. А теперь –
