Карл сжал ее узкое запястье своими пальцами, чувствуя, как охватывают его запястье пальцы Деборы.
– Перед лицом богов и людей, – высоким, надтреснутым от старости голосом возгласил в гулкой тишине жрец, – объявляю вас мужем и женой. – И он медленно и торжественно оплел их соединившиеся руки белой, покрытой серебряным узором лентой.
– Узы ваши нерушимы, – объявил жрец. – Вы едины пред глазами людей и богов.
– Свидетельствую, – сказал, приблизившись, Конрад и положил ладонь на опутанные венчальной лентой руки.
«Это великая честь для меня, – сказал он, чуть сжиная сильными пальцами их руки. – Примите меня в свое сердце, как друга и родича, чья кровь – ваша кровь, и в чьем сердце вы едины».
«Вы мой друг, Конрад, – ответила Дебора. – И муж моей сестры, мой брат».
«Ты знаешь, – сказал Карл, и эти слова не предназначались ни для кого кроме Конрада. Даже для Деборы. – Я знаю, ты все сделаешь правильно…»
* * *– Конрад, – сказал Карл, когда они втроем, Конрад, Август и Карл, остались в бывшем кабинете Людвига одни, – есть несколько дел, которые я хотел бы обсудить с тобой с глазу на глаз.
За окнами дворца плыла ночь. Как и следовало ожидать, несмотря на хорошую погоду днем, едва успело зайти солнце, стало холодно. Так что с похорон Людвига возвращались, кутаясь в плащи. Поднявшийся западный ветер нес с ледников Опорного хребта студеное дыхание собирающейся с силами зимы, но он же очистил небо, начавшее было на закате покрываться облаками. И теперь оттуда, сверху, смотрели на возвращающуюся с кладбища траурную процессию немигающие глаза звезд и набирающая силу луна.
Потом была тризна во дворце-крепости господарей Нового Города, затянувшаяся едва ли не до полуночи, а на рассвете должно было состояться коронование Деборы, уже, верно, ожидавшей Карла в своей роскошной спальне на женской половине, еще сегодня утром принадлежавшей жене Людвига. Однако Карл счел момент удобным для разговора, откладывать который и дальше полагал неверным. Женщины ушли в свои покои, и на короткое время мужчины оказались предоставлены самим себе.
– Конрад, – сказал Карл, когда они остались втроем, – есть несколько дел, которые я хотел бы обсудить с тобой с глазу на глаз.
– С глазу на глаз?
– Август не помеха, – объяснил Карл. – Он знает, о чем пойдет речь.
– Слушаю вас, Карл, – серьезно ответил Конрад.
– Благодарю вас, Конрад, – чуть поклонился Карл и протянул зятю первый из хранившихся теперь у Августа пергаментов. – Но сначала прочтите этот свиток.
Бан Трир взял документ, внимательно и с нескрываемым интересом осмотрел свисавшие со свитка цветные печати, а затем развернул пергамент и углубился в чтение.
– Значит, – сказал он через несколько минут, поднимая глаза на Карла. – Вы теперь император Яр.
– С вашего позволения, бан, – улыбнулся Карл, подчеркнув интонацией титул Конрада. – «Ты». Я хотел бы просить вас, облечь нашу дружбу и родство в ту форму обращения, которая кажется мне наиболее уместной для людей, настолько тесно связанных судьбой.
– Сочту за честь, Карл, – поклонился Конрад. – Итак, ты теперь император.
– Да, – кивнул Карл. – Теперь ознакомься, пожалуйста, с моим завещанием.
– Завещание?
– Да, завещание, – подтвердил Карл. – Ведь ты уже догадался, что мне придется вернуться в Мотту.
– Одному? – спросил Конрад, принимая от Августа второй документ. – Почему?
– Потому что ваша роль исполнена, – твердо ответил Карл. – Вам нечего больше там делать.
– Ты объяснишь мне, или это тайна? – Конрад положил свиток на стол и посмотрел Карлу в глаза.
«Если это тайна, я ничего больше не спрошу», – вот, что говорили его внимательные светло-карие глаза.
– Тайна, но тебе ее я открыть могу.
– Садитесь, господа, – предложил он через мгновение. – Рассказ мой будет короток, поскольку ни у кого из нас нет лишнего времени, но это все-таки рассказ.
Он достал кисет, трубку и, присев к столу, принялся неторопливо набивать.
– Скажи, Конрад, тебе приходилось летать над Второй ступенью? – спросил он.
– Да, – кивнул Конрад, тоже доставая трубку. – И я знаю, о чем ты хочешь спросить. Замок Кершгерида сверху невидим: голые скалы, пятна вереска да снег на самых высоких вершинах… – Взгляд Конрада изменился, сейчас он видел не эту комнату и сидящих напротив него мужчин, а рассматривал с высоты скалистые кручи Второй ступени. – Долина реки, дорога к Седлу, и – все. Ни крепости, ни долины какой-нибудь, пусть даже самой маленькой. Ничего.
– А до Каменной Ладони ты когда-нибудь добирался?
– Ты знаешь ответ, Карл, – ответил Конрад. – Там, где пролита кровь богов… Там где боги разили богов.
– Знаю, – кивнул Карл, высекая огонь. – На груди ойкумены таких мест семь. В Трейе их называли «Местами Силы». Не знаю, действительно ли там сражались и проливали свою кровь боги, возможно, и так, а может быть, все было иначе, но это особые места, где властвует такая магия, какой не сыщешь теперь больше нигде. Ведь неспроста попасть в замок Кершгерида или на Каменную Ладонь может всякий, человек он, маг или оборотень, а увидеть их с высоты неба не можешь даже ты, которому открыты многие тайны.
– Поэтому именно там находится Мотта и туда открываются Двери Зеркал?
– Да, именно так, – подтвердил Карл. – Но Место Силы, где находится теперь Мотта, особое. Мотта могла возникнуть только там, там она и появилась. Попытки были и раньше. Я почти ничего об этом не знаю, но, как минимум, дважды, две тысячи лет назад и еще за тысячу лет до этого, кто-то пытался создать там нечто подобное Мотте. Но им не удалось. Справились одни лишь трейцы тысячу лет назад. Я полагаю, что такая возможность появляется или появлялась раньше один раз в тысячу лет. Но это только догадка. Подтверждений у меня нет, да это и неважно. Важно другое. Мотта построена тысячу лет назад. Вернее, тогда был построен лабиринт, потому что Мотта это не только и не столько камень, а, прежде всего, магия. Лабиринт строили те, кого за их великий талант в Трейе называли гномами, но настоящими гномами они, разумеется, не были. Строители были людьми, только относились они к народу, который куда как древнее всех прочих людских племен и помнит еще те времена, когда боги ходили среди людей. От богов гномы и получили свой долгий век и способность к искусствам. Во всяком случае, так думают они сами, а всей правды теперь не знает никто.
– Ты говоришь об Истинных Строителях? – спросил Конрад. Он слушал рассказ, ни на мгновение не отводя от Карла внимательных глаз. Даже о трубке, зажатой в руке, забыл, и немудрено. Рассказ Карла раскрывал такие тайны, о каких и сам Ругер не мог помыслить еще шесть месяцев назад.
– Да, – подтвердил он догадку Конрада. – Я говорю о Строителях. И один из них был с нами все это время.
– Март.
– Да, Строитель Март. А тогда… – Карл сделал паузу, пыхнул трубкой и продолжил: –
