Но делать нечего. Суд богов – жестокий суд.
«Ничего, – ответил он, чувствуя, как холод разлуки превращает его сердце в лед. – Ничего…»
Глава седьмая
Хозяйка Судьба
1«Прощай…»
Никогда в жизни, это слово не давалось ему так мучительно трудно, но любовь и долг перед тем, кого любишь, оказались сильнее жизненных принципов, которым, приняв их много лет назад, Карл не изменял никогда.
Не лгать.
Но он солгал. И не тогда, когда несколько часов назад ответил ложью на ее прямой вопрос. Он солгал Деборе раньше, когда обещал не оставлять ее одну.
«Прощай».
Она спала, но сон не смерть… Впрочем, когда это было нужно, Карл умел двигаться так тихо, что даже Дебора с ее чутким сном и сердцем, казалось, бьющимся в одном ритме с его собственным, ничего услышать не могла. Она и не услышала. Не проснулась. Спала. Такая красивая, что даже его сердце, схваченное льдом разлуки, сжималось от боли и любви.
«Закончилась третья стража… Прощай, Дебора. Да, хранят тебя боги Высокого Неба!»
Он двигался совершенно бесшумно. Не скрипнула половица, не звякнула сталь на перевязи… Бесплотной тенью покинул он спальню господарки Деборы и пошел прочь, подгоняемый нетерпеливыми окриками Мотты. Мотта ждала, она требовала исполнения Договора.
Густая тень в дальнем конце анфилады сплотилась в пятно аспидно-черной тьмы, и навстречу Карлу легко и бесшумно скользнул огромный зверь.
«Ты уходишь, – сказали узкие вертикально расположенные зрачки адата. – Зачем?»
«Так надо», – ответил Карл. И это была правда.
«Так надо… Так…»
«Она будет горевать», – желтые глаза охотника смотрели ему прямо в глаза.
«Будет, – согласился Карл. – Но если она пойдет со мной, то горе, скорее всего, ее убьет».
«Смерть, – кивнул адат. – Мы все когда-нибудь умрем».
«Я хочу, чтобы она жила».
«Я не смогу солгать, – в глазах адата растекалась тоска. – Она мой человек, а я ее зверь».
«Ты не зверь, – возразил Карл. – И ты должен сделать так, чтобы она жила. Если ее не защитишь ты, то кто?»
«Иди, друг, – глаза адата засветились неожиданно вспыхнувшим в них темным огнем. – Иди, Боец. Я сделаю так, как ты хочешь».
Мгновение – и зверь Деборы исчез, растворившись во мгле.
«Прощай!»
Карл миновал анфиладу, спустился по винтовой лестнице и, пройдя мимо двух постов стражи, вышел к крытой галерее, ведущей к малым дворцовым конюшням. Здесь его ждали Август и Виктория.
– Твой конь оседлан, Карл, – сказал Август.
– Спасибо, Август.
– Не за что, – пожал плечами человек, которого отныне будут называть графом Ругером. – Это такая малость, Карл… Ты же знаешь…
– Я знаю, Август… – Несмотря ни на что, Карл был рад встретить его на последней дороге. – И я благодарен судьбе, что дала мне такого внука. Прощай!
– Прощай, Карл, – ответил Август и склонил голову в поклоне.
– Прощай, – сказала Виктория. – И не думай ни о чем. Мы будем с Деборой сколько нужно. Если понадобится, всегда.
– Спасибо, – поклонился Карл. – Прощай!
Он прошел галерею, отворил дверь в маленький внутренний дворик, где уже явственно пахло конюшней, и увидел еще двоих, вышедших проводить его в последнюю дорогу.
– Мне придется совершить какой-нибудь невероятный подвиг, – с мрачной усмешкой сказал Конрад, делая шаг навстречу Карлу. – Иначе Валерия никогда меня не простит.
– Ты победишь нойонов и восстановишь империю. Я думаю, этого будет достаточно.
– Предпочел бы, чтобы это сделал ты, но… Прощай Карл! И до встречи в Хрустальных Чертогах.
– Прощай, Конрад. Мне хорошо было быть твоим другом.
– Прощайте, господин мой Карл, – сказал, подходя к ним, Строитель Март. – Но хотел бы напомнить, пока Хозяйка пределов не поцеловала вас в лоб, смерти нет.
– Я запомню ваши слова, Строитель. – Карл поклонился и пошел прочь.
2Солнце уже вставало над лесами Заречья, когда Карл покинул Гароссу.
«Прощай», – сказал он высокому небу: фиолетовый, чуть смазанный киноварью цвет уходящей ночи уже размывался голубыми оттенками наступающего утра.
«Я вернулся», – сказал он, выходя из Зеркала Дня в серебристое мерцание зала Врат, бережно хранившего мгновение его ухода.
Здесь ничего не изменилось, и по-прежнему горел и не сгорал отброшенный Карлом за ненадобностью факел. Давным-давно. Секунду назад.
Карл медленно вернулся к дверям, через которые однажды вошел в зал Врат. Постоял мгновение, глядя на две женские фигуры – белую и черную – и испытывая незнакомое и противное его природе чувство одиночества. И наконец, спустившись по короткой лестнице, ступил на черную тропу.
«Я иду», – сказал он, делая первый шаг.
Мерцающий воздух Мотты вздрогнул, и Карлу снова показалось, что мир вокруг сдвинулся и медленно, но в то же время мгновенно, повернулся, как проворачивается вокруг оси огромный мельничный жернов. Мгновение, и все прекратилось, но Белая и Черная Дамы уже разошлись и стояли теперь по обе стороны «тропы», открывая взору Карла начавший слабо светиться монолит Врат. Свет шел изнутри камня – если, конечно, это был камень – постепенно набирая силу по мере того, как Карл шаг за шагом приближался к концу тропы.
Страха не было. Он так и не смог коснуться бестрепетного сердца Карла. Но зато на этом коротком пути к Вратам Карл сполна испытал чувство одиночества, внезапно возникшее в душе, едва он вернулся сюда через Зеркало Дня. Чувство это было для него новым и оказалось по-настоящему мучительным. Потому, вероятно, что теперь, когда и сама жизнь Карла, всегда и везде являвшаяся, прежде всего, дорогой, подошла к концу, он понял со всей определенностью, что это такое, остаться одному.
«Один».
Один на последней тропе. Один на один с величайшей тайной ойкумены. Один перед ликом судьбы, которая должна открыться за ярко сиявшим монолитом Врат.
Он подошел к камню и положил руки на рукояти меча и кинжала, который он забрал этой ночью у Деборы.
– …Что означает эта формула, я не знаю! – сказал тогда Мышонок.
– Какая формула? – удивился Карл.
– 3 + 1 + 1 + 2 + 2 + 3 = 7 + 2 + 2 = 1 – продиктовал Леон.
«3 + 1 + 1 + 2 + 2 + 3 = 7 + 2 + 2 = 1», – повторил про себя Карл, извлекая из ножен Убивца и Синистру.
И в самом деле, что должны были означать эти цифры? Какой изощренный шифр они содержали? Но ответ на эти вопросы можно было получить, только пройдя весь путь до конца. Никто и никогда не смог бы разгадать эту загадку. Но тот, кто выстроил в давние времена лабиринт, хорошо знал, что ему нужно, а ничего не знавший об этом Карл, сам того не ведая, выполнил все условия Мотты, приведя сюда, в зал Врат, семь спутников.
Семь.
И трое из них были людьми (это три), одна – Отягощенной злом (один), еще одна – зверем (снова один), две – волшебницами (два) и двое – оборотнями (еще раз два). И еще трое были связаны с Карлом узами родства: жена, пусть и невенчаная, дочь и внук. Стало
