А дальше… Дальше стали вздуваться и мышцы. Плечо увеличилось в обхвате раза в два, не меньше, а предплечье чуть скромнее, но тоже около того. Зато кожу Горыня если и решил задействовать в своем «эксперименте», то очень незначительно. Она не успевала толком вырасти или растянуться за стремительно набухающим бицепсом, трицепсом, дельтовидной мышцей и мышцами предплечья. Казалось, еще немного – и кожа треснет четко по выпирающим венам, как по швам, но ничего подобного так и не случилось. Да и не могло случиться, ведь у Горынушки было просчитано все до мельчайших деталей.
«Верно, рептилушка? – мысленно спросил я. – Эх, показать бы тебя нашим ученым, генным инженерам к примеру. Знаешь, что тогда было бы? Да они тебя с ножками ворсистыми, хвостиком остроконечным и сверхвозможностями невиданными в лучший бы научный центр определили. Идолом бы своим сделали. Стали бы перед тобой на задних лапках бегать, поклоны отбивать и ножки ворсистые расцеловывать. Только бы ты им за это какой-нибудь дивный номер показал».
Что я несу?! Опять бред какой-то! Неужели умом тронулся окончательно и бесповоротно? А вдруг мой мозг мне больше не принадлежит? Как же мне теперь… И снова ты бредишь, Богданцев! Возьми себя в руки, в конце концов! Хватит раскисать! Сосредоточься! На более важных вещах сосредоточься…
Начиная с Натали, я пробежался глазами по всем присутствующим, остановившись на последнем. На Серебане. Все стояли молча, побаиваясь лишний раз пошевелиться, будто это как-то могло навредить мне, повлиять на процесс преобразований. На их лицах отображалось не только удивление, но и сочувствие, тревога за меня. Даже от Назара и бородатого такое исходило, но только не от Серебана. Нет. Этот маленький злобный человечек, сложив руки на груди и переминаясь с ноги на ногу, смотрел на меня как на недоразвитое низшее существо, с неким презрением, что ли, или осуждением.
Помотав головой и поцокав языком, он надменно произнес:
– Все, все, все, даже не смотри на меня. Помогать не стану. Да и нет в этом уже никакого смысла.
– А я и не прошу.
– Правильно, смирись со своей участью, как я смирился. И всем надо смириться.
– Какой же ты мямля! Что ты заладил: надо смириться, смириться. Нас убьют. Казнят. Мы все умрем…
– Да, все мы почти уже трупы! – перебил он. – Просто кому-то повезет, и он умрет сражаясь, быстро и без мучений, а кому-то очень не повезет: выжить в бою и попасть в загребущие лапы сами знаете кого. А эти твари поиздеваться любители, уж поверьте мне на слово.
– Верим, знаем. И что? Может, у тебя решение какое имеется?
– Имеется.
– Так чего сразу не сказал? Зачем жути попусту нагоняешь?
– Потому что вряд ли вам мое решение понравится. – Серебан жалобно посмотрел на Дашку, а она в ответ изобразила еще более жалостливую мину и несколько раз кивнула, словно говоря: «Я с тобой, я за тебя, мой великий муклорнианчик. Я верю, что ты спасешь нас. Так что не молчи, продолжай». И он продолжил, смягчив тон: – Как видишь, процесс сращивания завершен на всех уровнях, и теперь вы с горынизатором единое целое.
– Хм, не просто вижу. Я знаю.
Горыня о том поведал на своем, на «ментальном». И это были не пустые домыслы. Вместе с завершением трансформации пришло четкое осознание, что цветные картинки, возникающие в моей голове, не плод воображения. Их посылает Горыня. Он будто подключился к мозгу, как к компьютеру, с помощью какой-то биологической или телепатической сети и теперь загружал в него все, что ему заблагорассудится. Поэтому нужно было еще разобраться, кто тут кому подвластен: он мне или все-таки я ему?
Исходя из того, что он в любой момент может загадить мой разум всяким шизофреническим бредом, его господство надо мной неопровержимо. Прокрутит киноленту подобного толка нужное количество раз, и все, придется окружающим попрощаться с харизматической личностью Никитой Богданцевым. Мне и представить страшно, кого Горыня явит им в моем обличье. Слетевшего с катушек психопата, жаждущего крови, которому будет абсолютно наплевать, из кого она потечет, пусть даже из любимой девушки и сестры? Или он парализует меня, превратив в «овощ», способный без лишней помощи только опорожняться? Вторая крайность приемлемее, но жизнь близких мне людей все равно усложнит неслабо. А может, змей чего и похуже выкинет, с него станется. Кто ж знает, насколько бурная у него фантазия. Хотя куда еще хуже-то?
Но то ли из-за своего невежества, не позволяющего здраво оценить возможности и осознать свою истинную мощь, то ли благодаря упреждающим мерам его создателя, запрограммировавшего свое чадо на строгое соблюдение завещанных им заповедей, Горыня оставался доброжелательным и покладистым. Без малейшего намека на какую бы то ни было подлость. У меня на душе полегчало. Даже закралась надежда, что для кучки восставших рабов не все еще потеряно. С нами теперь меньшой брат Горыня – силища, с которой долговязой твари придется считаться.
Он говорил со мной, как умел, и я его понимал. Мне уже не приходилось напрягаться, чтобы понять смысл транслируемых им изображений. Все происходило как-то само собой. Быстро, непринужденно. Появлялась картинка и тут же – понимание, картинка – понимание… Причем картинка еще не успевала исчезнуть, как приходило понимание. Но это не значило, что изображение зависало надолго. На все про все уходило одна-две секунды, а порой и меньше.
Если поначалу я старался убедить себя в одушевленности горынизатора и его способности со мной коммуницировать, то теперь даже не сомневался, что он живое существо, способное мыслить, проявлять какие-никакие эмоции, и в том числе общаться. Пусть без слов, посредством мыслей и образов, но тем не менее. Хотя, может, оно и к лучшему? Что без пустых и лживых изречений, нытья и размусоливания, так присущих гомо сапиенсу. Все только по делу, лаконично и доходчиво.
Однако посвящать окружающих в то, что такое общение реально, думаю, не стоило. Мало ли чего им в голову взбредет. Бедняги и так натерпелись, а тут я со своими, мягко говоря, странностями. Глядишь, еще сумасшедшим посчитают, запаникуют. Нет уж, ни к чему это. Достаточно того, что я и сам сомневаюсь в своей вменяемости и с трудом сдерживаюсь, чтобы не отчебучить чего-нибудь этакого.
Погружаясь в размышления все глубже и глубже, я даже не заметил, что отрешился от реального мира и застыл на месте, таращась в одну точку. Никак притормаживать начинаем, Богданцев? Старшины Ступина на тебя не хватает. Он бы тебя сейчас мигом вылечил своим универсальным средством. О да, подзатыльники у него были что надо: растормаживали даже самых запущенных индивидуумов. Но о чем это я? Ах да,
