Длинные прыжки куноичи не могла использовать, ей нужно было сохранять остатки чакры для того, чтобы согревать тело. Как только она приняла горизонтальное положение, мысли о смерти показались довольно глупыми.
Кенара сделала шаг и встала рядом с телом своего противника. Он будет покоиться в этой ледяной пустыне вместе с сестрой. Куноичи не чувствовала себя победителем, не ощущала радость победы.
— Мне жаль, что такой умный и талантливый человек, как ты, предпочел быть чудовищем, — тихо сказала она. — Я знаю хорошего парня, который считает, что чудовище — лишь одна из масок человека. Он занимается тем, что срывает эти маски. А я… а я, наверное, слишком пессимистична для подобного. Интересно, как сильно приросла к тебе твоя маска. Мне кажется, иногда за ней мелькало что-то человеческое.
Кенара не могла избавиться от мысли, что перед ней лежит ее первый ученик, первый человек, захотевший сделать ее своим наставником. Хотя в свое время это прозвучало почти как насмешка, Тсурэн действительно многому у нее научился.
— Да, Тен-Тен, — невесело усмехнулась девушка, — у меня все не по-людски…
Кенара брела по льду, припорошенному снегом, к своему тайнику, в котором оставила теплую одежду, рюкзак и, самое главное, широкие лыжи. Она иногда останавливалась, так как не могла надышаться и чувствовала слабость. Встав на лыжи, девушка на время обрела уверенность, что сможет выбраться из ледяной пустыни, но звездное небо с пробегающими по нему огромными тучами, казалось бесконечным, и повсюду простирались белоснежные холмы или равнины. Ночь не заканчивалась, как и дорога сквозь снег, но у Кенары заканчивались силы. В глазах поминутно темнело, начался кашель с кровью. И все же она брела, переставляя лыжи и втыкая палки в тонкий слой снега. Там, где снег раздувало ветром, девушка поскальзывалась и ругалась про себя. Вскоре она начала понимать, что принять решение жить было проще, чем осуществить его. Наконец, закралась мысль о том, что она потеряла ориентир и заблудилась.
В эту нелегкую минуту ветерок разогнал тучи и на небе показалась полная жемчужная луна. Она как раз освещала дорогу и сияла впереди как воплощенная надежда, идеальная, без малейшего изъяна. Когда из-за горизонта начали выплывать стены города, Кенара остановилась на целую минуту и заплакала, хотя ругала себя за эту слабость.
В гостинице девушка провалялась два дня, не вставая с постели, и только пила воду. Ей стало хуже, ко всем прочим недомоганиям добавился сильный жар. Как-то среди ночи она открыла глаза и увидела, как в комнату входят два человека в плащах. Когда дверь за ними закрылась, эти люди превратились в Шизуне-сан и Руюгу.
— Что, она плоха?
— Не знаю, я еще не поняла. Кенара, ты меня слышишь?
— Отодвиньте занавеску, я хочу увидеть луну, — произнесла девушка.
— Новолуние сегодня, — сказал Руюга.
— Но я видела позавчера…
— Наверное, это бред, — Шизуне потрогала лоб девушки. — Да, жар у нее сильный.
Кенара в этот момент преспокойно повернулась на бок и заснула.
Утром Шизуне и Руюга никуда не делись. Одна дремала, сидя на полу у ее постели, другой спал в мешке в углу. Первое, что ощутила девушка — это возможность вздохнуть полной грудью. Не считая легкого головокружения, она чувствовала себя почти здоровой, только обессиленной. Кенара села в постели и тронула Шизуне за плечо. Та кое-как разлепила глаза.
— А, Кенара, рада тебя видеть в сознании. Я очистила твои легкие и заживила рану, но… вот со шрамом на лице ничего не смогла поделать. Даже не знаю, вроде и времени прошло не так много, но почему-то он не зарастает по-хорошему, прости…
— Шизуне-сан, вы меня спасли, спасибо вам за это. А лицо… Какая разница?
Кенара вскочила с постели и настойчиво подтолкнула к ней молодую женщину.
— Давайте, прилягте, вы потратили много чакры, вам надо отдохнуть.
Шизуне попыталась было возражать, но уже через минуту уснула.
— Эй, Руюга, — тихо позвала Кенара.
— Чего? Проснулась уже? — юноша приподнялся. Его вьющиеся волосы в полном беспорядке торчали надо лбом.
— Ты ведь говорил, что мы не друзья…
— Заткнись, — ответил он и завернулся в одеяло с головой.
Шестой Хокаге против обыкновения очень рано явился на службу. Сначала он заперся в кабинете вместе с Шизуне и Руюгой, больше часа принимая от них отчет, затем попросил позвать Кенару. Куноичи задержалась перед дверью. Она держала в руках повязку с символом Деревни Листа, которую, уходя домой, вручил ей Руюга. Он носил ее с собой с того дня, как обнаружился побег Кенары. В конце коридора, зевая, показался Шикамару. Он удивился, увидев Кенару и шрам на ее лице, но напустил на себя равнодушный вид и засунул руки в карманы.
— О чем задумалась? — небрежно спросил он.
— Думаю, имею ли я право носить этот символ после того, как отказалась от него.
— Ха, если ты ждешь от меня философских рассуждений на эту тему, то их не будет, — Шикамару усмехнулся. — Но знаешь, если все считают тебя собакой и при этом ты лаешь и гоняешь котов, стоит ли слишком много размышлять о том, являешься ли ты собакой в действительности?
— Понизили меня с тигрицы до собаки, Шикамару-сан? — улыбнулась Кенара.
В этот момент дверь распахнулась и на пороге показался Какаши. Он выразительно поднял брови и спросил:
— Ты собираешься заходить или нет? Шикамару, тебя я тоже жду, но позднее.
Какаши уселся за стол, Кенара встала напротив него, по ту сторону стола.
— Я лишь хотела сказать, что, если Даймё Страны Льда потребует у вас мою голову, я готова нести ответственность за собственные решения. Не хочу, чтобы у Деревни Листа возникли из-за меня проблемы.
— То есть, мы должны будем спокойно смотреть на арест и суд над нашим шиноби? Это становится делом принципа и, боюсь, все не закончится так просто… Если только твоя вина будет доказана.
— Вам не приходило посланий из Страны Льда?
— Пока еще рано, наверное. Кстати, в следующий раз будь добра являться по форме.
Кенара медленно подняла руки ко лбу и завязала повязку с символом Листа. Лицо ее сделалось серьезнее, синие глаза сверкнули из-под протектора.
— Какое наказание полагается мне за неподчинение и побег?
Какаши вздохнул.
— Видишь ли, не в моих интересах давать ход этому делу. Наложенное наказание является прямым доказательством вины, а я все еще надеюсь замести следы. Такими победами, наверное, полагается гордиться, а тебе придется тщательно ее скрывать.
— Я не горжусь, Какаши-сэнсэй. Я
