– Когда у тебя отнимают родину, начинаешь понимать, как тесно ты был с ней связан, – с полным пониманием говорит Лео.
Я чувствую, что в этот разговор не имею права вторгаться. Меня-то дома ждут родные – у меня вообще, для начала, есть дом. Это выделяет меня, отчуждает от всех остальных. Чем я могу помочь Лео и Ашеру? Да ничем.
– Ну, частичку можно с собой унести. – Это Катя. – Когда Москву затопило, я больше всего скучала о ней по ночам, когда все памятники были подсвечены и столичная энергетика чувствовалась особенно сильно. Вот и нарисовала по памяти кое-что – художник из меня так себе, но это здорово помогает. Смотришь на картину и переживаешь все заново.
– Прекрасная мысль, – одобряет Ларк. – А ты, Беккет?
– Что я?
– Ты, думаю, в Вашингтон вернешься? Есть там что-нибудь светлое для тебя?
Он отвечает не сразу, и лицо у него какое-то странное.
– В Белом доме, конечно, неплохо жить – он хорошо защищен, – только я туда не вернусь. – Беккет задирает подбородок. – Я рожден для чего-то большего.
– Вот через три дня и узнаем, кто для чего рожден, – ворчит Ашер. Я смотрю на Лео: сколько еще времени отпущено нам на дружбу?
Через три дня мы это узнаем.
Глава пятнадцатая
ЛЕОПросыпаюсь от тошнотворного хруста – в комнате словно подрубленное дерево рухнуло. Пытаюсь сесть, но кровать ходит ходуном, как и пол.
– Землетрясение! – кричит Ашер. – Прикрой голову!
Прячусь под одеяло, закрываюсь подушкой от осколков стекла и обломков мебели. Перед тем как волны хлынули в римские окна, все было точно так же. Но ведь у нас в комнатах окон нет и мебель к полу привинчена: НАСА обо всем позаботилось.
Это обыкновенное землетрясение, твержу я себе – так, как в Риме, не будет. Но за раскатом грома следует рев, как от несущегося на нас товарного поезда, и это означает только одно.
– Цунами, – хочу крикнуть я, но голос отказывает. – Цунами!
Вода хлещет в стены, комната продолжает трястись. Ашер громко молится на иврите, я зажмуриваюсь и вижу перед собой лицо матери. Оно было синим, когда я нашел ее под водой, – меня долго еще рвало, стоило только вспомнить. Скоро я буду с ней. Думал пожить еще, сказать Наоми о своих чувствах, стать одним из первых людей на Европе, но Земля отбирает у меня жизнь.
Дверь распахивается. Выглядываю из-под одеяла и вижу чей-то силуэт на пороге.
– Одевайтесь живо и спускайтесь по леснице! – командует Ларк. – Обувь и фонарики не забудьте.
Она переходит к следующей двери, мы кое-как натягиваем одежду и выбегаем. Пол в коридоре вроде бы меньше колышется, но ветер воет как бешеный, и сирена вторит ему все время, пока мы спускаемся. Внизу доктор Такуми и генерал Соколова считают взъерошенных финалистов по головам при свете фонариков и ведут нас непонятно куда.
– Что происходит? – орет кто-то мне в ухо. Я бы и сам хотел знать. Доктор нажимает на своих часах кнопку, и в глухой стене открывается потайная дверь. За ней какой-то туннель, оборудованный как убежище: мешки с песком, водяной кулер, консервные банки. Такуми загоняет всех туда, пересчитывая повторно. Кто-то находит ощупью мою руку – Наоми, я и не видя знаю.
– Где Дот и Киб? – беспокоится генерал.
– В капсулах для подзарядки, там безопасно.
– Но ведь энергия отключилась?
– Она включится снова, когда мы покинем здание.
В этот момент Наоми отпускает мою руку. Я шепотом окликаю ее и вижу, как ее свитер исчезает в медленно задвигающейся двери туннеля.
Решать надо за долю секунды. Душа в пятках, ладони потные. Тут остаться или за ней бежать? Последнее будет безумием, землетрясение плюс цунами дело смертельное – ну, а если с Наоми что-то случится?
Отделяюсь от толпы, прижимаюсь к стенке, продвигаюсь к выходу и проскакиваю в последний момент перед закрытием двери. Бегу к лестнице, трясущейся от последних толчков. На четвертом этаже окна все-таки выбило – бреду через битое стекло, смутно различая впереди фигурку Наоми.
– Какого черта? – ору я, догнав ее. Она вздрагивает, оглядывается, освещает меня фонариком – и бежит себе дальше.
– Роботы остались одни, больше такого шанса не будет.
– Спятила? Как можно рисковать жизнью ради эксперимента?
– Если мои подозрения подтвердятся, я спасу целых шесть жизней. Не беспокойся за меня, возвращайся назад.
– Ну нет, я тебя не брошу.
Бегу за ней к робототехнической лаборатории, не слыша собственных мыслей за громом и воем ветра. Вот и синяя дверь; хочу напомнить Наоми, что без пропуска туда не пройти, но она поворачивает ручку, и дверь открывается.
– Как это?
– Замок-то электронный, – объясняет она, втаскивая меня внутрь. – Когда электричество отключается, он не работает. То же самое с камерами.
– Выходит, и роботы отключились?
– Они работают на солнечной энергии, их ведь для космоса строили. Аварийная ситуация на них не влияет.
Лаборатория при слабом свете наших фонариков выглядит еще чудней прежнего. Я натыкаюсь на не до конца собранного робота и зажимаю рот, когда его голова с грохотом рушится на пол.
Наоми, шикнув, тащит меня к двум светящимся капсулам в центре зала.
– Я займусь Дот, – она указывает на правую. – Последишь за Кибом, чтобы оставался в спящем режиме – и чтобы никто сюда не вошел?
– Что ты собираешься делать?
– Сейчас увидишь. Пожелай мне удачи.
– С ума сошла, – бубню я, становясь между Кибом и дверью. Наоми, сделав глубокий вдох, поднимает крышку капсулы Дот. Робот открывает глаза, и у меня внутри все обрывается, но Наоми, шепча что-то, поворачивает два тумблера внутри капсулы. Дот снова закрывает глаза и лежит неподвижно.
– Дай мне отвертку, – просит Наоми.
– Где ее взять-то?
– Это сборочный цех, тут на каждом столе отвертка. Электрошокер тоже прихвати, если увидишь.
– Чего?
– Не смотри так. Это просто на всякий случай, если Киб вдруг проснется. Шокер его парализует на три минуты, как раз смыться успеем.
Нехотя роюсь на ближнем столе, где в самом деле обнаруживаю отвертку – и шокер тоже, размером со старую папину авторучку. Его сую в карман, отвертку вручаю Наоми и спрашиваю, не удержавшись:
– Как, интересно, ты думала одна с этим справиться?
– Да как-нибудь, просто возилась бы дольше. Но все равно, спасибо тебе.
Я возвращаюсь на стрему, а Наоми открывает маленькое окошко у Дот на спине. Эта картина меня и ужасает, и завораживает. Наоми, достав из кармана какую-то блестящую штучку, втыкает ее в образовавшуюся дыру, делает что-то с сенсорами на руке робота, и на груди Дот загорается дисплей с символами и цифрами. Я жду, как мне кажется, целую вечность, пока Наоми печатает на сенсорных клавишах. Наконец она вынимает флэшку и приводит в порядок Дот, все так же пребывающую в спящем режиме.
– Все, уходим! – Наоми, впервые занервничав, кидает отвертку на стол. Мне дважды повторять не надо: я хватаю ее за руку,
