Тихонько пискнув, Тауриэль дернула его за волосы.
- Прости, я всегда хотел это сделать, - сказал он.
- МММ… Можешь сделать это снова, - вздохнула она, и Кили подчинился, на этот раз лаская её языком.
- Кили, глупыш.
- Разве эльфийские любовники никогда…
- Наверное, да.
Тауриэль приласкала ладонями его шею, крепко стиснула плечи. Урча от удовольствия, гном ткнулся носом в её собственное плечо, покрывая поцелуями мягкую впадинку над грудью.
- Кили, - тихо взмолилась она и опять потянула его за волосы, пока он не поднял голову и не коснулся её губ.
Она обвила его руками, целуя с дерзкой, откровенной и совершенно новой для неё нежностью. В этом поцелуе было гораздо больше, чем Кили мог осознать: ласка её языка, лёгкое скольжение ногтей по его спине, мягкое прикосновение грудей к его коже, когда она выгибалась ему навстречу, обхватывая коленями его талию.
- Тауриэль… - с трудом выдавил он из себя дрожащим голосом, оторвавшись от её губ.
- Да?
Он не смог найти слов для ответа, и только снова выдохнул её имя, прижимаясь губами к пульсирующей жилке на шее. В тон ему она рассмеялась тихим, задорным смехом.
- Я чувствую, что ждала этого тысячу лет, - сказала она, и Кили не понял, имела ли она в виду всю свою жизнь или же время, с тех пор, как встретила его, а может, только сегодняшний вечер?
Её зелёные глаза вспыхнули светом, и он ощутил, как тоска в её взгляде пронзила ему сердце.
- Правда?
- И даже больше. Ты собирался отдать себя другой, а ожидание невозможного тянется так долго. Ох! - она умолкла, когда он обхватил губами её грудь, и замерла, наслаждаясь его ласками.
Всё в ней было идеально: каждая округлость, каждый изгиб и изящные линии её тела; её кожа была нежнее сливочного крема, такая же белая и безупречная. Было поистине удивительно, что она позволяла ему прижиматься к ней своим волосатым телом; ему казалось, что он прислоняет шершавый камень к нежному лепестку цветка. Кили никогда и представить себе не мог, что когда-нибудь будет стесняться своей внешности - ни один гном не стал бы считать волосы на теле странными или отталкивающими - но лёжа здесь с ней невозможно было не думать о том, как сильно он отличался от неё в этом смысле. По большей части тело Тауриэль было покрыто самым лёгким, невидимым пушком.
Как будто в ответ на его мысли, она прочесала пальцами волосы у него на груди.
- Боюсь, что я не… - начал Кили, как будто извиняясь.
- Тш-ш-ш! - эльфийка легонько провела пальцами по его торсу от ключиц до пупка, и Кили почувствовал, что каждый волосок на его теле встал дыбом, - Да, ты именно такой.
Казалось, она заметила, какой эффект произвела на него, потому что игриво улыбнулась ему и повторила движение, только в этот раз гораздо медленнее.
- Тауриэль, - возразил он; внезапно её дразнящие прикосновения стали просто невыносимы, и она остановилась, вопросительно глядя на него, - Не останавливайся, - прошептал он, задыхаясь.
Она кивнула, обхватила руками его бёдра и талию, прижимая к себе сильнее. Несмотря на всю свою готовность, Кили вдруг засомневался. Теоретически он знал, что должно произойти, однако трепет нетерпения у него в животе внезапно сменился паникой. Что, если он что-то неправильно понял? Ему не хотелось разочаровывать её или, что ещё хуже, причинять ей боль.
- Кили, - мягко проговорила Тауриэль, и нежная любовь в её голосе так же, как и её прикосновение, растопила его сердце, - Кили, я доверяю тебе.
- Да, любимая.
И чувствуя себя в равной степени уверенным и неуклюжим, он отдался ей.
*********
Когда они поднялись на невысокий гребень, откуда, как она и предполагала, виднелось их брачное ложе на открытом воздухе, Тауриэль пошла медленнее. Как она и надеялась, с горящими лампами, которые были делом рук Морвен, травянистая ложбина выглядела просто волшебно. Она знала, что Кили ждал этой ночи, этого места, как какого-то чуда, и очень хотела дать ему всё, о чём он мечтал.
- Это прекрасно, - его лицо было очень милым и простодушным, и Тауриэль, очарованная, улыбнулась ему радостной, спокойной улыбкой.
- Это намного лучше, чем любая кровать, на которой я когда-либо спал на улице, - продолжил он, - Ты не поверишь, в каких местах нам приходилось ночевать во время похода.
- Значит, стол Барда был не самым худшим из них? - пошутила она.
Она вспомнила, как он провалился в измождённый сон прямо там, посреди кухонного хлама. Ей не нравилось, что он лежит на жёсткой и неудобной постели, но было жаль трогать его с места, ведь он так мирно спал.
- Когда ты сияла надо мной? Вряд ли.
Когда Кили повёл её вниз, в лощину, Тауриэль ощутила, как её желудок сжался от ужаса и ожидания чуда. За все её прожитые столетия ничто не смогло бы подготовить её к этому моменту, и предвкушение, смешанное с неуверенностью, заставляло её чувствовать себя иной, совсем не похожей на себя прежнюю. Для Кили, конечно же, всё это тоже было внове; в его прикосновениях сейчас уже не ощущалось его обычной дерзкой самоуверенности.
Спустившись на дно низины, они ступили на ковёр из лепестков роз, и гном остановился.
- Я думаю, что не должен по ним ходить. Не так… - он отпустил её руку, чтобы снять сапоги.
Тауриэль тоже наклонилась, улыбаясь; тот, кто говорил, что гномы не способны оценить красоту творений Яванны, на самом деле ничего о них не знал.
- Вот, позволь мне, - сказал ей Кили, пока она пыталась сама развязать шнурки, и усадил её на ближайший камень.
Он опустился перед ней на колени. Какое-то время она наблюдала, как он сражается с её юбками, а потом решила ему помочь и подняла платье. Внезапно застеснявшись, Тауриэль подняла юбку только до края голенища своих сапог. Кили медленно возился со шнурками, и она видела, как дрожат его руки. Её собственное сердце колотилось так отчаянно, что она невольно спросила себя, слышит ли он, понимает ли, что она нервничает так же сильно, как и он. И когда он, наконец, просунул руку за голенище, чтобы снять сапог, эльфийка выдохнула, потому что, сама того не замечая, задержала дыхание, и гном одарил её беспомощной, нелепой улыбкой.
Второй ботинок он снял быстрее, а затем провёл по её коже тёплыми, сильными руками. Наткнувшись на её юбки, он отодвинул их в сторону, и Тауриэль задрожала, когда он пощекотал ей
