Через несколько минут зал начал заполняться гномами Эребора, его подданными. Эта мысль отрезвила Торина. Их благополучие зависело от него, и он знал, что всегда должен стремиться к тому, чтобы заслужить их доверие. Он уже подвёл их однажды, будучи ослеплён драконьим золотом и Аркенстоном, и всё же они верили ему, дали ему второй шанс. И он никогда не позволит себе предать их снова.
Вскоре прибыла его семья. Конечно же, Тауриэль он увидел первой, этому способствовали её ярко-рыжие волосы и то, что она была на голову выше своих спутников. Рядом с его сестрой и племянниками её не могли не заметить, и отныне то, что Кили официально ухаживал за ней, станет общеизвестным фактом. И это было к лучшему; об интересе к ней младшего принца знали все. По крайней мере, это положит конец домыслам и грязным сплетням.
Торин был очень счастлив оттого, что вся его семья собралась здесь сейчас, даже несмотря на то, как странно было видеть рядом с ними эльфийку. Даже в самые тяжёлые годы изгнания его сестра и её сыновья всегда находили повод для радости, которой с удовольствием делились друг с другом, но сегодня их лица сияли открытым и свободным счастьем, которого он не видел с тех пор, как начал планировать этот поход, а это было много лет назад. Лицо Дис выражало тихую, но искреннюю радость, когда Фили, как и положено наследному принцу разодетый в бархат и золото, осторожно вёл её под руку. Ну а Кили… Парень не мог бы выглядеть более довольным собой, даже если бы сопровождал саму королеву всех эльфов Средиземья. Тауриэль, наоборот, выглядела немного напряжённой, Торин понял это по тому, как тщательно она старалась контролировать выражение своего лица. Хотя, когда она повернулась к Кили и что-то сказала ему, черты её смягчились, и стало совершенно ясно, что она разделяет его чувства.
Торин вдруг почувствовал себя виноватым за то, что уже не в первый раз пожелал, чтобы на её месте была одна из тех гномьих девушек, которых его племянник знал в Синих горах. Нет, она не была той, кого он хотел бы видеть рядом с сыном своей сестры, но, возможно, было несправедливо считать её недостойной только за это. И всё же, разве она не была достаточно умна, чтобы понимать, что ей следовало бы отпустить Кили, раз уж она не могла дать ему то, что было ему необходимо?
Торин заставил себя отложить мучавшие его вопросы: сейчас было не время на них отвечать. Зал был почти полон, скоро начнётся церемония, и для неё потребуется всё его внимание.
**********
Свет в огромном рабочем зале потускнел и погас, и Кили воспользовался случаем обнять Тауриэль за талию. Весь день он ждал возможности узнать, как её тонкая, затянутая в корсет фигура впишется в изгиб его руки. И, конечно же, это было идеально.
Он ощутил, как она расслабилась в темноте, и легонько прислонилась к нему бедром. Эльфийка ласково погладила его по спине и замерла, когда голос Торина, глубокий и чистый, привлёк всеобщее внимание. Король говорил на кхуздуле - древнем, тайном языке гномов. Через несколько мгновений Кили прикоснулся головой к её плечу, и когда Тауриэль склонилась к нему, прошептал:
- Это история о том, как Махал создал Дурина и остальных патриархов, и как они основали первые семь королевств.
Он слышал эту историю каждый Новый год с тех пор, как был мальчишкой, но она до сих пор не надоела ему. Было что-то таинственное и могущественное в том, чтобы слушать, как великий Дурин, его собственный древний предок, был создан руками Махала и, получив жизнь от самого Всеотца, уснул на века в камне, ожидая подходящего времени дабы пробудиться и начать свои труды по основанию королевства.
А потом началась его любимая часть: повествование о том, как Дурин построил свою кузницу и впервые разжёг в ней огонь. Рассказывая историю, Торин ударил огнивом по кремню, и по тёмной пещере, словно молния, разлетелись искры. Затем они ярко расцвели среди трута, и танец теней и света озарил лицо Подгорного короля.
Торин поднял пламя, и его уверенный голос был полон благоговения.
- Это молитва, - прошептал Кили, - Чтобы Махал благословил наши труды, как он благословил Дурина.
Почувствовав её кивок, гном поднял голову. Тауриэль смотрела на его дядю полными удивления глазами. Возможно, ей было просто интересно, а может она, как и он, надеялась, что он благословит их любовь. Окончив речь, Торин повернулся и зашагал к кузнице. Там он опустился на колени и возложил священное пламя на заранее приготовленные щепки. На мгновение показалось, что огонёк угас, а потом печь полыхнула, словно от внезапного порыва ветра, а может, божественного дуновения. Зал наполнился ярким светом, заставив Кили сощуриться. Рядом с ним Тауриэль издала тихий благоговейный вздох.
Молодой гном помнил, как товарищи рассказывали ему, что изгоняя Смауга из логова, зажигали ту же самую печь, и он с удовольствием подумал, что теперь они разжигают этот огонь не ради мести, а ради самих себя, ради надежды.
Вожди кланов, стоявшие во время церемонии по обе стороны от короля, выступили вперёд: Балин, Даин и другие, которые, как Кили помнил, присутствовали на совете. Они по очереди зажигали свои факелы от огня, а потом покидали зал, в то время как остальные гномы расступались, давая им дорогу.
- Что они делают? - тихо спросила Тауриэль, когда ещё несколько гномов из толпы подошли, чтобы поджечь свои факелы.
- Каждый должен взять частицу священного огня, чтобы зажечь свою собственную кузницу на год, - ответил Кили, наблюдая, как его брат присоединяется к гномам, выстроившимся в очередь перед печью.
- Ты не пойдёшь с ними?
Он беззаботно пожал плечами.
- Когда у меня будет своя кузница и дом.
Отвернувшись от горна, Торин присоединился к племяннику и сестре. Он
