Фили вернулся с зажженным факелом, и остальные последовали за ним, когда старший принц шёл по рабочим залам к их собственной маленькой кузнице. Кили никогда раньше особо не завидовал тому, что брат выполнял роль главы в их семье, но в эту минуту он вдруг понял, что с нетерпением ждёт того времени, когда сам сможет оказаться на его месте.
**********
Фили помнил много новогодних праздников. Некоторые из них, в те дни, когда поселение в Синих горах ещё только зарождалось, были далеко не такими сложными и продуманными, как этот, а другие, проведённые в гораздо более поздние годы, были гораздо богаче. Но ни один из них никогда не казался настолько важным, как тот, на котором он присутствовал сегодня.
Сегодняшний праздник был началом чего-то нового: не только нового года, но и нового дома, новых обязанностей, новой жизни. Возможно, теперь Эребор наконец-то станет для него домом, как тот, что он оставил позади, и по которому до сих пор скучал. Фили никогда не признался бы в этом дяде, матери или даже брату, но это была правда. Он всегда подсознательно надеялся, что когда они доберутся до горы и отвоюют её, он почувствует себя там, как дома. Но в конце концов он понял, что дом-это место, которое ты знаешь, которое сформировало тебя, и даже если оно выглядит не так уж привлекательно, ты всё равно любишь его, потому что оно принадлежит тебе, и, возможно, ты ему.
В Эреборе же он до сих пор не чувствовал себя своим. Однако всю ночь, с тех пор, как Торин зажёг в кузницах новый огонь, Фили думал о том, что когда-нибудь эта гора будет принадлежать ему. Однажды он сам будет стоять здесь, поднимая в руке священное пламя, и возносить молитвы за свой народ. И от этой мысли ему становилось страшновато.
Фили было пятнадцать, когда он впервые до конца понял, что значит быть наследником Торина, и он гордился этим. После его отца дядя был вторым мужчиной, которым он восхищался и за которым хотел следовать. Быть его наследником было для молодого гнома честью, и он всегда знал, что отдаст всё на свете, чтобы оправдать оказанное ему доверие.
Конечно, поначалу он не осознавал, насколько эта ответственность была велика, но став старше, он понял, что долг короля-отдать всего себя своему королевству, отдать за него свою жизнь. И что поступки его будут отражаться не только на нём самом, но в первую очередь на других. Возможно, для принца все эти обязанности не были такими уж неотложными, но где-то в глубине души Фили знал, что должен научиться справляться с ними сейчас, чтобы однажды стать таким королём, в котором нуждалась его семья. Теперь он отчётливо понял, что в тот самый момент, когда они все покинули Синие горы и отправились в поход, он, Фили, окончательно и бесповоротно принял на себя эту роль.
Но с тех пор, как он впервые ступил под сень этих древних залов, он обнаружил, что до сих пор не имеет ни малейшего представления о том, каково это, возглавлять их отряд из четырнадцати гномов, а о целом королевстве даже и говорить не приходилось. В тот момент, когда он увидел, что дядя пал жертвой драконьего недуга, Фили почувствовал ответственность власти. Его мучили боль и жалость, а ещё осознание того, насколько он сам не готов к тому, чтобы нести на своих плечах это бремя.
Теперь же, слава Махалу, у него снова было время, чтобы узнать, в чём состоит его долг, свыкнуться с ним, как он делал всегда, но долг этот вдруг оказался куда больше, чем он мог себе представить. Нужно было заново отстроить залы, заключить договора, задобрить союзников. Совсем недавно Фили понял, что он отвечал за всё это так же, как и дядя, ведь их будущие союзники знали, что однажды им придётся иметь дело с ним, когда он сядет на трон. И хотя внимание и власть, которой он обладал уже сейчас, вызывали в нём чувство гордости, но и тяжким грузом давили на плечи, почти таким же осязаемым, как тот золотой убор, который венчал сейчас его голову. И вот сейчас Наследный принц пил, сидя в одиночестве за высоким столом, и ощущал себя странно подавленным посреди весёлого пира, самого главного праздника в году.
Прямо напротив него, на другом конце зала Кили сидел среди других музыкантов, демонстрируя зачарованной Тауриэль, на что была способна его скрипка. Фили хотел бы раскрыть секрет той счастливой рассеянности, которой обладал его брат даже под давлением всех ожиданий и надежд, которые на него возлагали другие. Казалось, ему было совершенно наплевать, что они с Тауриэль весь вечер были объектом любопытных и далеко не всегда дружелюбных взглядов.
Независимо от того, что другие думали о Тауриэль, они должны были признать, что для того, чтобы выдержать их пристальное внимание, эльфийка должна была обладать завидной смелостью. Чуть раньше Фили заметил группу девушек, которые с молчаливой суровостью смотрели на неё резкими, оценивающими взглядами. Он не думал, что в их поведении было что-то личное: никому из них в Синих горах его брат не оказывал какого-то особого внимания. Это было просто общее презрение к чужачке, занявшей место, на которое у них было гораздо больше прав. Тауриэль же, в свою очередь, сохраняла под их пристальными взглядами совершенное самообладание, и Фили с удивлением заметил, как она с нарочитой небрежностью убрала с плеча Кили прядь своих волос, тем самым как будто утверждая свою привязанность к нему.
На самом деле Фили находил забавным видеть Тауриэль рядом с девушками их расы. У гномов в женских формах ценились пухленькие округлости и стройные, но компактные пропорции. В отличие от них, у эльфийки была тонкая талия и длинные конечности - другими словами, она была гибкой. Сначала Фили, хоть убей, не мог понять, что такого привлекательного нашёл в ней его брат. Теперь же он знал, что её простая красота давала Кили то, чего не было ни в одной гномьей деве. Тауриэль не носила ни драгоценных металлов, ни украшений, кроме лёгкого кулона и нескольких камушков в ушах, однако же, казалось,
