Хирка вздрогнула. Волчьи глаза.
– И Ример знал это? Всегда?
– О нет. Он не знал ни того, что они бежали, ни того, куда. В его глазах это всегда было обычной трагедией.
– А ты как думаешь? Что это было?
Рамойя поёжилась, но не ответила на вопрос Хирки. Она продолжила рассказ о Римере.
– Я считала, что тайна о Ветле принадлежит нам с Илюме, и никому другому. Но Ример всегда очень тихо ходил по коридорам Эйсвальдра. И Эльверуа. Он многое узнал. Возможно, он знает, что Урд сделал с Ветле. Возможно, он не был в курсе этого раньше, но сегодня понял. Сегодня, когда ты рассказывала, как Урд убивал Потоком.
– Урд хотел его убить?!
– Над этим я тоже думала больше десяти лет. Но я так не считаю. Ему было нечего бояться. Я никому не призналась в том, что он сделал. Минуло два года, и он должен был понять, что я никогда никому ничего не расскажу. Но, вероятно, он просто стремился избежать огласки. Например, во время Ритуала.
Хирка поняла.
– Мальчик, так же тесно связанный с Потоком, как и двенадцать семей. Все бы спрашивали…
Рамойя кивнула.
– Я и не предполагала, что Поток можно изгнать из кого-то. Это дар, о котором я раньше не слышала. Но Поток – сам по себе редкий дар. Я думала, он есть в тебе, и что в тебе он сильнее, чем в других. Чего стоит умение говорить с воронами! Ты всё время проводила с Римером, как будто вас связывала общая тайна. Вороны поведали, что у тебя иная кровь. И я видела тебя с Колгримом на площади в тот день, когда в его руках раскололся камень. И я подумала…
Хирка застонала. Хлосниан. Рамойя видела, как разлетелся камень Колгрима, но это сделал Хлосниан, а не она. Наставница воронов сложила два и два. Девочка, способная колоть камни при помощи Потока, хотела сбежать с Ритуала… Она была слишком измотана, чтобы пускаться в объяснения, и позволила Рамойе продолжить рассказ.
– Иногда я задумываюсь, хотел ли он убить. А иногда я думаю, что он просто желал… показать, на что способен. Что он может забрать у меня самое дорогое, если захочет. Если бы он убил…
– Ты бы открыла всем правду. Он позаботился о том, чтобы тебе было что терять, – Хирка чувствовала, как у неё сводит скулы от страха. Беспокойство от того, что ей вообще могла прийти в голову такая мысль, смешивалось с ужасом от того, что она могла оказаться права. Что кто-то мог так жить. Как слепой! Так безудержно. Так совершенно без… безо всяких правил.
Рамойя кивнула.
– Я никогда никому не рассказывала об этом. Но я говорила о случившемся с Илюме. Ример мог слышать нас, а у него всегда был острый ум. Он не дремал.
– И всё же ты его ударила?
Рамойя спрятала лицо в руках.
– Он был мне семьёй. Он и Илюме. Когда Совет решил подобраться ближе к Равнхову, она попросила меня поехать с ней. Им был нужен наставник воронов, и она могла выбрать кого угодно, но выбрала меня. Не знаю почему. Может быть, чувствовала вину за то, что случилось с Ветле. Может быть, она сумела бы помешать этому случиться, если бы серьёзно отнеслась к словам Гесы, когда та пришла к ней в первый раз. Может быть, она считала меня связующим звеном с дочерью, которой у неё больше не было.
Или же она просто хотела быть уверенной, что ты ничего не расскажешь в её отсутствие. В голове Хирки возник образ настольной игры, в которую часто играли посетители Линдри. Каждый из игроков начинал ходить на своей стороне разными деревянными кубиками. Целью было разработать стратегию их использования так, чтобы захватить сторону противника. Хирка обычно проигрывала, потому что всегда пользовалась кратчайшим путём, а это всё равно что вслух заявить о своих намерениях. Теперь она лучше разбиралась в интригах. Рамойя продолжала:
– Илюме сказала, что для нас с Ветле лучший выход – уехать, и с этим было трудно не согласиться. И мы жили все вместе в Эльверуа. Не было ни дня, чтобы мы не виделись. Особенно вначале, когда необходимо было построить обитель воронов, первую в Эльверуа. Ример был так молод. Тогда.
– До того, как стал Колкаггой, – сказала Хирка.
Рамойя вновь кивнула. Она долила чай из чугунного котелка в чашки. Он был едва тёплым, но никого из них это не беспокоило.
– Я узнала об этом от Эйрика, когда приехала в Равнхов. У нас есть и другие источники информации в Эйсвальдре помимо меня, и они писали о решениях, которые принимал Ример.
– Он предал тебя, – Хирка совершенно чётко представляла, что чувствует Рамойя. Она помнила наставницу воронов с Эйриком у изображения божества в Равнхове. Они разговаривали о Римере.
Он избрал свой путь. Теперь он убивает за тех, кого, ты думала, он собирается изменить.
– Он был всем, что у меня осталось от Гесы. Я находилась рядом с ним с самого его рождения. Вера Илюме в него была твёрдой, как скала. Он должен был стать одним из самых молодых и сильных членов Внутреннего круга. Это казалось очевидным с первых дней его жизни. Я начала ей верить. И ему. Ример был сильным и всегда критически относился к миру. Я сумела разглядеть желание перемен в его глазах. Возможность того, что игра закончится и справедливость восторжествует. И что он сделал? С полной решимостью заявил о своём уходе. Колкагга. Уже мёртвый на службе Всевидящего. Тень. Убийца. Убивающий ради них!
Хирка пришла в ужас от рассказа Рамойи. Кусочки мозаики неумолимо ложились на свои места. Ример. Совет. Поток. Если Ример прав, то возмущение Маннфаллы по поводу того, что Равнхов стал допускать неучастие подростков в Ритуале, неудивительно. Подумать только, что, если сила Потока окажется у врага? У народа, который не признал власть Всевидящего? Мир разделится надвое. Всё изменится.
Интересно, это её последняя ночь? Всевидящий может убить их обоих, если захочет. Всё, на что она надеялась, – это на Его бесконечную любовь. На Его любовь и на уверенность Римера.
– Ты простила его? – спросила Хирка.
– Римера? Да. Я не могу винить его за то, что он решил уйти, за мою надежду, что он сможет исправить ошибки Совета. Исправлять ошибки – опасное времяпрепровождение. Постепенно их становится всё больше. Ты знала, что раньше наставники воронов имелись только у Равнхова?
Хирка помотала головой.
– Эйсвальдр отправил Колкагг выкрасть мужчин и женщин, чей Поток позволял общаться с воронами. Поэтому сегодня Маннфалла
