— И бросить золотко без присмотра?! — снова ужаснулся Ран.
— Мы быстро, — вмешалась я, пресекая спор. — Правда, быстро, — повторила, встретив очень недовольный взгляд хранителя.
— Как знаешь, — бросил он и, развернувшись, зашагал к лесу.
— Любопы-ытно, — тихо протянул Ран, глядя на удаляющегося капибара. А в следующий миг схватил меня за руку и потянул в сторону. — Шустрее, золотко. Ванная ждет!
До обещанной заводи мы добрались минут за десять. Небольшая, она аккуратно спряталась между скалистым склоном и белоснежной песчаной косой.
Ран выбрал место ближе к сваленным неровной грядой камням, внимательно осмотрелся и, одобрительно кивнув, повернулся ко мне спиной. Получив «зеленый свет», я скинула кеды, быстро разделась и вошла в воду. Грязную одежду взяла с собой.
Стирка на руках никогда не значилась в списке моих талантов. Стирка на руках без порошка и моющих средств — вообще похожа на издевательство. Над вещами и надо мной. Засохшая кровь успела намертво въесться в ткань, и мои слабые попытки вернуть рубашке белый цвет не увенчались успехом. Отчаявшись, я попробовала потереть пятно песком, но добилась лишь того, что и так далеко не маленькая дыра на боку расползлась еще больше. Плюнув на неблагодарное занятие, я быстро прополоскала одежду, подплыла к камням и расстелила ее на еще теплой поверхности. Потом принялась мыться сама, с тоской вспоминая земные шампунь и гель для душа.
— Золотко, — вдруг позвал Ран.
Вздрогнув, я присела ниже, оставив над поверхностью только голову.
— Вообще-то вода — моя стихия, — с хитрой улыбкой поделился он. — Если бы захотел, я мог бы тебя увидеть ее глазами.
— У воды нет глаз.
— Конечно, нет. Но она может передать формы, которые огибает, и поверхность, которой касается. — Мне подарили выразительный взгляд.
Я хмыкнула.
— Знаешь, сейчас ты прозвучал как законченный извращенец. Я начинаю понимать, почему Каперс не обрадовался твоему обществу.
— Кто извращенец? Я? Да как ты могла такое подумать?
Не сдержавшись, я рассмеялась — выражение оскорбленной невинности, застывшее на лице хранителя, было бесподобным.
— Рад, что тебе весело, — улыбнулся Ран. — И можешь не переживать: я не подглядывал. Но хотелось, — тут же лукаво добавил он.
— А зачем позвал?
— Хотел предложить высушить твои вещи. Сами они долго будут это делать, а ты, помнится, обещала мохнатому, что скоро вернешься.
Оценив предложение, я кивнула.
Ран поднялся с песка. Легко и грациозно, словно цирковой гимнаст, взобрался на камни и упругими прыжками добрался до того места, где лежал мой нехитрый гардероб.
— Зачем ты его дразнишь? — спросила я через пару минут, когда Ран уже вернулся на берег и заканчивал сушить вещи.
— Кого? Мохнатого? Глупости. Я даже не пытался…
— Пытался.
— Ну-у, если только чуть-чуть. А сама? Почему назвала меня? Или не знала, что мохнатый будет против?
Сложив сухую одежду на песке, Ран отошел на несколько шагов и отвернулся, давая мне выйти из воды.
— Знала, — не стала отпираться я.
Выскочив на берег, обтерлась руками, стряхивая с тела блестящие на солнце капли, и на цыпочках побежала к вещам.
— Тогда почему?
— Между участником, давшим имя, и хранителем, его получившим, формируется связь, ведь так?
— Допустим.
— А своих подопечных хранители убить не могут. По крайней мере, лично, — добавила, вспомнив, что от надоевшей Фиарин хитрый змей избавился чужими руками. Точнее, лапами.
— Уверена? — хмыкнул Ран.
Я замерла на одной ноге, на которой еще секунду назад прыгала, втискивая вторую в штанину, и уставилась в спину стоящего впереди мужчины.
— Кайатир и других слабых участников хранители бросают. Не убивают, — произнесла напряженно.
— А может, нам это не позволяет сделать наше доброе сердце?
Поняв, что Ран снова паясничает, я облегченно выдохнула и продолжила натягивать одежду на влажное тело.
— Скорее уж привязка хранителя к подопечному. Все, можешь поворачиваться, — закончив со штанами и рубашкой, я присела обуваться.
— Золотко, золотко, я-то думал, что приглянулся тебе и потому получил имя. А ты, оказывается, просто решила себя обезопасить. Как все меркантильно в этом мире! — Ран прижал ко лбу тыльную сторону ладони.
— В этом уж точно, — хмыкнула я, возясь со шнурками. — Так что, я права насчет связи хранителя и участника?
Ран лукаво глянул на меня, помедлил несколько секунд и наконец кивнул. Я нахмурилась.
— Но тогда почему Каперс был против того, чтобы я дала тебе имя?
— Может, лучше сама у него об этом спросишь? Ко мне он неоправданно жесток и холоден. И за что мне, нежному и ранимому, такое?
— Да, действительно. — Я вновь не сдержала усмешки.
Встала, отряхнула ладони и первой двинулась в обратную сторону.
— С моими доводами и причинами мы разобрались. Что насчет тебя? — Я искоса глянула на шагающего рядом хранителя. — Почему ты вдруг решил помочь?
— Из-за природного обаяния и доброты?
— Сомнительно. Еще варианты?
— Хотел оказаться в центре событий?
— Тогда стоило переместиться на правильный остров, если уж ты владеешь столь ценной информацией. Третья попытка.
Он не спешил с ответом, хитро поглядывая на меня и в задумчивости шевеля бровями. Наконец, когда до лагеря — если так можно назвать место привала — оставалось всего ничего, Ран заговорил:
— Ты знаешь, кто твой хранитель?
— Да.
— А за что он им стал?
— Это как-то связано с твоим предложением о помощи? — я нахмурилась.
— Значит, не знаешь, — по-своему расценил мой вопрос хранитель.
— Ты можешь восполнить этот пробел…
— Э не-е-ет, — протянул Ран. — Это не мой секрет, и не мне его выбалтывать.
— Да какой же это секрет, если о нем все знают?!
— Почему же все? Ты ведь не в курсе.
Я зарычала. Игры в «я-знаю-но-тебе-не-скажу» порядком надоели.
Мое недовольство Ран заметил и ухмыльнулся.
— Не дуйся, золотко, — мягко произнес он. — Хочешь, дам подсказку?
— Хочу! — Я вцепилась в руку хранителя, словно боялась, что он сейчас передумает
