– С твоей сестрой? Ничего мы с ней не делали. – Рувим фыркает. – Правда, недавно я видел одну светловолосую девчонку, шатающуюся по лесу с гоем. Если она твоя сестра, посоветуй ей быть осмотрительнее в знакомствах.
Врёт или не врёт?
– Кто вы и что вам нужно?
– Мы уже сказали. Повидаться с твоим отцом, – отвечает Альтер.
– Он в беде?
– В беде? Надеюсь, нет, – ворчит старик. – Мы хотим просто поговорить с ним. Мы из Купели.
– Из Купели? – Земля уходит у меня из-под ног.
– Да, – кивает Рувим. – Там родился твой отец.
– Знаю… – Мой голос дрожит. – Тятя ведь сам туда отправился… – неуверенно добавляю я.
А если – не туда? А если мне лучше вообще не признаваться, что мы с сестрой в хате одни, без родителей?
– Любопытно, – тянет Альтер.
– Ты почему одна по лесу бегаешь? Это опасно, – замечает Рувим.
– Вы что, следите за мной? – вопросом на вопрос отвечаю я.
– Повторяю: мы ищем Бермана, – ворчит Альтер.
– Его здесь нет, – пожимаю плечами. – И хватит меня преследовать.
– Ты мне так и не ответила, куда шла, – напоминает Рувим.
– Эс из нит дайн гешефт. Не ваше дело, – огрызаюсь я и отвожу глаза, делая вид, что смутилась. – В город собралась, к… к своему другу.
Надо их сбить со следа.
– К другу? – переспрашивает Рувим.
– Да. Между прочим, он должен прийти сюда с минуты на минуту.
Ох, как мне не нравится его взгляд! Неужели с тятей что-то случилось?
– Мне пора, – добавляю.
– Дер бестер лигн из дер эмес[45], – Альтер подталкивает Рувима в бок локтем. – По-моему, она не врёт. Сомневаюсь, чтобы её отец одобрил походы по дружкам, да ещё из местных.
– А как же твоя сестра? – подозрительно щурится Рувим.
– Вы и за ней, что ли, следите? – парирую я. – Судя по всему, мне надо идти прямо к главе кахала и всё ему рассказать.
– Что нам ваш кахал, дитя? – усмехается Альтер.
– Вот и славно. В общем, это всё. Тятя уехал, мы здесь одни. – Поправляю платок.
Где-то в груди у меня зарождается рык. Кожу покалывает, точно от пробивающихся шерстинок. Мне не нравятся эти люди. Я обязательно должна поговорить с кахалом. Иду от них прочь, стараясь дышать глубоко и размеренно. Покалывание прекращается. Приходится несколько раз сглатывать, чтобы унять медведицу. Застёгиваю жакетку на все пуговицы. Только не бежать, с трудом уговариваю себя. Нельзя, чтобы чужаки что-то заподозрили.
50
Лайя
Откидываюсь навзничь, облизываяпальцы, все в липком соке. Фёдорвиноградину кладёт мне в рот.Глотаю. «Ещё?» – «Нет,больше не могу, иначе лопну».Он кривит губы, в зрачках —лукавство. Ложится рядом, и мыцелуемся. Он смотрит мне в глаза,вытаскивает из волос застрявшийлистик, совсем как золотой.Над нами полог густой дерев,вся их листва точно из золота.Из золота и серебра.«Лайя, будь моей женой», —он просит. Я вскидываюсь.«Что ты сказал?» – «Тыслышала прекрасно. Да,будь моей женой, моей навеки». —«Но мы же, – морщусь, —едва с тобой знакомы». —«Я дом построю рядом с вашейхатой. Ну, может быть, чуть-чутьподальше, где-нибудь в лесу дремучем».Взгляд глаз зелёных светел и кристальночист. Как хочетсяповерить его словам. Однакоя и сама не знаю,чего мне нужно.«Ты, птаха, много значишь для меня». —«Ты так уверен?» Он сжимает мои пальцы.«Люблю тебя, тебя одну. Ты чудо, Лайя,ты, словно лебедь белая,красива и свирепа».Как лебедь? Но откуда он узнал?На ум приходят Либа, матушка и дажесвятая Анна-Лебедица… Я моргаю.Листва над головой неотвратимобуреет…«Ты ведь нездешняя, – мурлычетФёдор, лаская мою шею. – Тыпринадлежишь к иным местами существам».«Он прав», – мелькает мысль.Я встряхиваю головой. И всё-такина что он намекает? Вернее – на кого?«Взгляни же на меня», – он прижимаетруку к сердцу. Смотрю. Вокругвсё делается вновь зелёными золотым.«Клянусь. Клянусь своею кровью!»С этими словами он вдруг прикусываетпалец. Его клыки как будто заострились?Да, так и есть. Из пальца хлещет кровь.Я вздрагиваю. Впрочем, разве кровь —не знак его любви? «Дай руку, Лайя».Протягиваю. «Что?Уже ты вся в царапинах, бедняжка!Как же так?» – «Я просто заигралась.Захотелось венок сплести мнеиз чертополоха. Ты ведь научишь и менялесному волшебству?» – «Конечно.И этому, и многому другому». Фёдорцелует палец мой, слегка кусаети прижимает к пальцу своему,смешав две наших крови. Менябросает в жар. Я падаю в его объятья,и всё вокруг окутывает тьма,тьма, тьма.51
Либа
Подбегаю к дому Хаймовитца, где сейчас, по словам Довида, собирается кахал. Никого. Что же, вполне ожидаемо, хотя я и надеялась кого-нибудь здесь застать. Бросаюсь к дому ребе Боровица. Дверь открывает ребецин[46] Файга. Самого ребе дома нет.
– Все пошли на медведя, – объясняет она, заламывая руки.
Прихожу в себя уже у дома Майзельсов. Знаю, что ни Довида, ни его отца там нет, но, может быть, госпожа Майзельс посоветует, с кем поговорить. Стучу. Изнутри слышится «Иду, иду!», и на пороге появляется мать Довида.
– Либа, ты? Вос из мит дир? Что стряслось? Арейн, мейделе, заходи скорее.
– Извините, госпожа Майзельс, просто я не знаю, к кому обратиться…
– Садись к печке, деточка, погрейся.
Прохожу в комнату. Весь дом пропах мясом. В животе тут же начинает бурчать, а зубы заостряются. Застываю, точно вкопанная. Нет у меня к себе доверия.
– Наверное, мне лучше идти… Простите, что побеспокоила.
– Наришкейт. Рассказывай, что случилось.
– Моя сестра застала в доме медведя, – выпаливаю я.
– Ой-вей из мир! Горе-то какое! – восклицает госпожа Майзельс.
– Нет-нет, с Лайей всё в порядке, она забралась на дерево и подождала, пока медведь не ушёл. Я застала её трясущейся, точно в горячке. Отправилась на реку за водой, а когда вернулась, дом был пуст. Попыталась отыскать следы и… – Голос у меня срывается. – Наткнулась на чужих мужчин в лесу. Не знаю, кто они. Говорят, будто ищут тятю. Они страшные. Что, если это они свели Лайю? Сказали, что якобы видели её в лесу. Могли и соврать. Вдруг это они убили Женю? Вот я и решила поговорить с кем-нибудь из кахала. Уже сбегала и к Дониэлю Хаймовитцу, и к ребе Боровитцу. Никого не застала.
– Хашем ишмор![47] А как они выглядели, те мужчины-то?
– Похожи на хасидов, вроде моего тяти. Но дело в том, что Лайя в бреду упомянула о Жене. Я её не поняла. Может, я ошибаюсь и Лайя сбежала с одним из этих Ховлинов, однако она была слишком слаба, чтобы идти самостоятельно. Кахал охотится на медведя. Боюсь, как бы сестру не пристрелили по ошибке.
– Не тараторь, детка, а то я тебя почти не понимаю. Сядь-ка и покушай немного. Да, эссен. Меня вот вкусненькое сразу в чувство приводит. Назад тебе возвращаться смысла нет. Здесь ты в безопасности. Мужчины скоро вернутся. Ничего, небось и с этими твоими чужаками разберутся. Нит гедайгет, мейделе, не унывай, не перепутают они девочку с медведем. Глядишь, и сестрицу твою найдут, положись на них. А теперь ша, успокойся. Больше ты ничего сделать не можешь.
– Нет, я должна! – вскакиваю. – Лайя моя сестра! Я несу за неё ответственность. Я уже
