– Сдаётся, братья, нас водят за нос. Гляньте, что называется, по усам текло, а в рот не попало. Видать, гранаты ей не по вкусу. Я – Клим. Может быть, удастся соблазнить тебя персиком?
Протягивает жёлтый плод. Улыбаюсь.
Внезапно Мирон притискивает меня к столу.
– Что за игру ты затеяла, гостьюшка? – рычит он.
В его руках – виноградная гроздь. И прямо под моим взглядом Мирон начинает меняться. Никакой он не человек, даже не зверь. Он чудовище, гоблин. Руки и ноги усыхают, личико искривляется, перекашивается. Курносый прежде нос удлиняется, подбородок крючком загибается кверху, из-под серых губ торчат острые зубы.
Нестерпимо хочется взреветь, обратиться медведицей и разметать всю эту погань. Но нет, рано. Сначала надо найти Лайю. Пытаюсь вырваться из тощих, но цепких лапок. Не сдамся. Не накормят они меня своими пакостными фруктами.
– Ишь, гонору-то, гонору! – ворчит кто-то из братьев.
– Одна сестра ест и довольна, а вторая, значит, нос воротит? – шипит другой.
– «Я просто хотела купить немножко фруктов», – передразнивает третий.
Все шестеро уже превратились в отвратительных гоблинов. Колдовская завеса спала. Её отсутствие явственно чувствуется в воздухе. Может, Рувим с Альтером тоже это заметили и скоро придут? Я же рта открыть не могу, чтобы их позвать.
Решаю помалкивать и не дёргаться. Ничего, справлюсь с гоблинами по-своему. Медведица всё пуще ярится, но я держу её на привязи. Им меня не сломить. В кожу больно впиваются когти. Гоблины размазывают фрукты по моим рукам, ногам и лицу. Я уже вся в липком соке. Сколько же у них этой дряни! Дышать невозможно. Они брызгают соком мне в лицо – я закрываю глаза. Царапаются, словно пытаются содрать кожу, – я только плотнее прижимаю локти к бокам. Одежда насквозь промокла, становится холодно. Кто-то из гоблинов хватает меня за волосы и тянет, задирая голову. Другой жёсткими, точно костяными, пальцами старается открыть мне рот. Сжимаю зубы изо всех сил.
Я знаю, на что способна, однако пока не хочу оборачиваться. Глубоко-глубоко внутри я спокойна. Там безмятежно течёт широкая река. Если я – зверь, чем я лучше этих гоблинов? Нет, я не лесное чудовище. Я – дочь ребе. Я – бат мелек, дочь царя, куда им до меня. Что мы, евреи, умеем, так это выживать. Не сдамся, побью гоблинов в их же собственной игре. Я сильнее и телом, и духом. Я знаю, зачем пришла.
Думаю о матушке. О её золотистых волосах, лилейной коже, такой же, как у меня. Вспоминаю её слова и веру в то, что я сумею защитить сестру. С тех пор я узнала, что спасти кого-то – иногда значит отпустить его на волю. Может быть, именно об этом толковала мама? В таком случае я стану маяком, по которому Лайя найдёт путь домой.
Разжигаю в сердце золотое пламя, однако остаюсь в человеческом облике. Могу стать кем угодно. Хоть медведицей, хоть яблоней в цвету. Гоблины – это осы и оводы. Сколько бы они ни жалили, им не осквернить мою душу. Возвожу вокруг себя золотой ковчег с высокой мачтой. Я – корабль под парусами. Я поднимаю флаг, который никому не сорвать.
Укусы, пинки и щипки гоблинов больше не причиняют боли. Когти впиваются в кожу. Ничего, у меня тоже найдутся длинные и острые когти. Просто я добровольно решила их не выпускать. Дрожу от холода под мерзкое хихиканье. В ушах грохочет пульс. Ничто на свете не заставит меня разжать губы. Я сама выберу ту силу, которая потребуется. Ради Лайи. Теперь я должна молчать и сохранять неподвижность.
Гоблины мало-помалу утихомириваются. Похоже, забава им прискучила. Моё платье перепачкано, изодрано в клочья, руки исцарапаны и искусаны до крови, ноги в синяках. Я всё выдержу.
– Забирай свою дурацкую монетку, – мне в ладонь суют горячий металлический кругляшок. – Дюжина таких, как ты, не стоит ноготка твоей сестры. Увы нам, она от нас удрала. Улетела на спине белого лебедя. Она сладкая, как мёд, а ты – горькая, точно хина. Деревья не хотят твоей крови.
Лайя улетела с лебедем? Не разжимая губ, встаю на ноги. Меня трясёт, но больше от азарта и ярости, нежели от страха. Да, я могу обернуться медведицей, но не этот дар делает меня сильнее гоблинов.
Беру корзину с фруктами и медленно иду к двери. Меня никто не останавливает. Шаг, ещё шаг. Всё болит, царапины саднят от едкого сока. Выхожу наружу, покидаю поляну и чувствую, как рвутся чары. Фруктовые деревья увядают, земля под ногами ходит ходуном. Срываюсь на бег. Почему-то серебряная монетка в кармане фартука придаёт мне смелости. Пусть гоблины и нанесли вред моему телу, я победила. Получила то, за чем пришла. Проношусь мимо Рувима с Альтером и бегу дальше, не обращая внимания на боль.
Мне нужна моя сестра. Сейчас нет никого важнее Лайи. Откуда-то я знаю, что она дома. Ощущаю это всей кровью, что течёт по венам, чую в холодном зимнем воздухе. Лайя дома! Она нашла туда дорогу. Она меня ждёт.
84
Лайя
Хлопанье крыльев.Открыв глаза, я вижу лебедя,что на поляне сел. Олесь.Он раскрывает крылья,собою заслонив нас от Мирона.Проклятый гоблинкидается к нему, но Фёдоруже кладёт меняна спину птице.«Любовь – это всегдаготовым бытьпожертвовать собойради любви».Сказав так, Фёдор падает без сил,иссушенный корнями. Миронбежит к нему на помощь,как к брату брат,но поздно.Фёдор умер. Он неподвижен.Олесь взмывает в небо.Я – на его спинелечу домой.А мысли в головеразбиты на осколкизеркал, в которыхя вижу прошлое.Когда же я ошиблась?«Лайя! Лайя!»Хочу открыть глаза,но неподъёмны веки.Всё телоноет.«Сестрица, милая,очнись! Я собираласьдобыть тебе немного фруктови чуть сама добычею не стала».Передо мною Либа,вся в синякахи ссадинах.«О, Лайя, умоляю,поцелуй меня,слизни немного сокас моей щеки».Я готоваповыдергатьсебе все косы.«Признайся, Либа,ты ела эти фрукты?» —«Нет, сестра, не ела.Как ни старались гоблиныменя заставить.Как ни пинали, ни душили,я не взяла в рот и кусочка.Лесная нечисть ушла, сестрица.Прошу тебя,слизни сок с губ моихи исцелись».О многом мы должныпоговорить с сестрою.Головой качаю.Распухло горло. Хриплю:«Нет, Либа, нет.Я не желаюгасить ту искру,что горит в твоей душе.Я не позволю,чтобы ты погибла,меня пытаясь спасти,уже погибшую.Я, Либа, – прах и тлен,я – прах и тлен». —«Послушай, Лайя,позволь тебя спасти.Лишь мне под силу это».Сестра ложится рядом.Обняв её, я припадаюгубами к щеке, от сока липкой.Целую её пальцы, лишь быот яда и погибели избавить,которую сама и навлекла.Сок щиплет губы и язык,он горек как полынь.Нет, что-то здесь не так.Меня вдруг начинаетбить, словно в лихорадке.Я в судорогах корчусь,рву платье на себе.Золотые косывоспламенились.Не волосы уже,а перья, венец златой.Я поднимаю руки.Мне кажется, ещё чуть-чуть —и дотянусь до солнца.Сети рвутся.Свободна!Наконец – свободна!85
Либа
На свете много разных любовей. Однако ни одна из них не сравнится с сестринской. Моя сестра – лебедица в
