Чего это он рожу кривит? Кожу начинает покалывать, приходится встряхнуться, приходя в чувство. «Рано, – говорю собственному телу. – Я скажу, когда будет пора».
– Фёдор здесь? – спрашиваю. – Хочу с ним поговорить.
– Куда-то ушёл, – отвечает Виктор, и я вижу, как меняются его глаза. – Чем могу служить, красавица? Фруктов не желаешь?
– Очень желаю, – говорю. – Крепилась, крепилась, и вот стало совсем невтерпёж.
Виктор усмехается. Нутром чую, что ни на грош мне не верит, но гостеприимно разводит руки. На губах – шаловливая улыбка.
– Рад, что ты пришла. Пройдём в сторожку. Там мы храним свои запасы. Яблочки румяные, персики медвяные, финики и виноград, всякий рот такому рад…
Судя по песенке, он позволяет мне войти в их колдовской круг. Рот действительно наполняется слюной. Однако я осознаю, что способна сопротивляется заклинанию. Потому что знаю, кто я такая, и вполне приняла свою вторую натуру.
– Прямо с ветки – сливы, как они красивы! – Виктор берёт меня за руку и ведёт к сторожке.
От его прикосновения ладонь покалывает. Чувствую этот зуд. К счастью, вверх по руке он не ползёт. В сторожке сидят ещё четверо братьев. Не помню их по именам.
– Братцы, вы только посмотрите, кто заглянул к нам на огонёк, – говорит Виктор. – Она возжелала наших фруктов. Ах, что за день сегодня! Ведь нынче, красавица, твоя сестра выходит замуж.
– Знаю. И я пришла пожелать ей счастья.
– Нет, это ты осчастливила нас своим приходом. – Вперёд выходит один из Ховлинов. – Меня зовут Мартыном. Рад с тобой познакомиться. – Он кланяется. – Сестра твоя почивает. Она у тебя вообще любительница поспать, правда?
Фальшиво улыбаюсь. Нет, Мартын, ты ошибаешься. Лайя вовсе не соня. Впрочем, спорить не следует. Надо играть в их игру и обязательно купить фруктов, на случай, если удастся отнять Лайю. А до поры – держать ушки на макушке.
– Я – Феликс. – Ещё один брат протягивает мне руку. – Присядь, выпей чего-нибудь. – Он ведёт меня к стулу и подаёт золотой кубок с медовым вином.
– Благодарю, – отвечаю, – что-то не хочется. Мне бы купить фруктов и домой.
За стол не сажусь. Виктор громко произносит:
– Братья, несите сюда лотки и корзины, покажем, что у нас есть.
Двое выбегают. Феликс и Мартын стоят так близко, что я чую их запах. Пахнут они гадко. Из-под человеческого запаха отчётливо пробивается гнилостный душок. Морщусь. Неужто Лайя его не чувствовала? Или это я так изменилась, став больше зверем, нежели девушкой? Хищником, а не добычей?
В сторожку вламывается черноволосый Мирон.
– Что тут у вас? И где?.. – Он осекается, увидев меня.
Вспоминаю, как встретила его впервые. В тот день он сплёл для Лайи венок. Подбородок у него острый, зубы мелкие, похожи на зубки ласки или хорька. Он скалит их в улыбке. Кажется, прежде они такими не выглядели.
– Ба! Кто это к нам пожаловал! – восклицает Мирон.
– Дорогая гостья. Хочет пожелать сестре счастья и купить немного фруктов, чтобы отметить столь знаменательный день, – отвечает Виктор.
– Фруктов? Это мило. Надеюсь, она согласится отведать их прямо здесь? Мы, конечно, по горло заняты подготовкой к свадьбе, но у нас всегда сыщется местечко… то есть я хотел сказать, найдётся минутка для такой гостьи. К сожалению, твоя сестрица приболела. Не будем её тревожить. Ей потребуются все силы для предстоящей церемонии.
Где же они держат Лайю? В избушке или нет?
– Я не очень-то горю желанием с нею встречаться. Мы с сестрой… повздорили.
– Какая жалость! – цокает языком Мирон.
– Но вы ведь передадите ей мои наилучшие пожелания? А Фёдор где? Возможно, его-то я могу поздравить?
– Вот незадача! – Личико Мирона кривится. – Фёдор как раз отправился… Ну, ты понимаешь, столько дел вдруг всплывает в последнюю минуту. – Пальцы у Мирона дрожат. – Я сам передам твой привет счастливым молодожёнам.
Что тут вообще происходит?
– Благодарю. Тогда я отпраздную дома. Выпью стакан вина, закушу фруктами.
С подносами и корзинами возвращаются двое братьев и расставляют их передо мной на столе.
– Ах, какое чудо! Прямо глаза разбегаются! – Достаю из кармана серебряную монетку и подставляю фартук.
– Абрикос, госпожа? – Виктор протягивает мне оранжевый плод. – Твоя сестрица их обожает.
– Нет, – качаю головой. – Не буду пробовать, и так вижу, что они хороши. Дома поем.
– Ну, тогда хоть земляничку? – Мирон подносит к моему рту ягоду. – Посиди, выпьем за здоровье твоей сестры. Пир ещё нескоро, ночь впереди длинная. Поешь с нами.
Сжимаю губы и мотаю головой. Где же они держат Лайю?
– Фрукты лучше есть прямо с ветки, – не сдаётся Мирон и опять принимается напевать. – Осыплются цветы, роса иссохнет, аромат исчезнет. Здесь надо не только покупать, но есть и праздновать. Стань нашей гостьей, дева, отдохни с дороги. – Он настойчиво подталкивает меня к стулу.
– А может, ломтик арбуза? Сахарный, так и лопается от сока. – Феликс суёт мне в руки дольку.
С вежливой улыбкой кладу её на стол.
– Мне пора домой. Меня ждут, – говорю, давая им понять, что не одна. – Хотя… Нельзя ли напоследок поцеловать сестру? Я тихонько, она даже не проснётся. Где её покои?
– Нельзя сейчас волновать Лайю. – Мирон щурит глаза и облизывает губы.
– Что же, не хотите продать фруктов, верните деньги, – говорю я, потирая руки.
– А малинки? – Мартын кладёт мне на ладонь несколько ягод, пачкающих кожу красным. – Одну, а? Ради меня. Не упрямься, дева. – Он подносит мою руку к моим же губам.
Качаю головой, роняю ягоды и стряхиваю его пальцы.
– Смотри, что ты наделала! – Он собирает с пола раскатившуюся малину.
– Я просто хотела купить немножко фруктов. Заплатила за них. – Делаю шаг назад.
Какой-то ледащий Ховлин подскакивает сзади, гладит меня по волосам.
– Я – Артур. Мы принимаем плату не только деньгами, имей в виду, если что. Возможно, ты предпочитаешь что-нибудь более терпкое? Я и сам люблю терпкое, с кислинкой, с перчинкой… – Он протягивает ко мне руку.
Хочу её оттолкнуть, но его ладонь наполняется зёрнами граната, которые он быстро пересыпает мне в руку.
Все мои инстинкты велят бежать, но я должна раздобыть еду для сестры и выяснить, где её держат. Подношу зёрна ко рту и прижимаю к губам. Пусть думают, что я отведала их фруктов. По подбородку течёт сок. В ноздри проникает терпкий запах. Прикрывая рот ладонью, делаю вид, что жую.
– Ну, вот и умница. Ещё жменьку. – Артур протягивает мне новую горсть.
Едва успеваю захлопнуть рот. Шевелю губами, не разжимая их. Зёрна лопаются, я мотаю головой, притворяясь, что ем, и мычу, будто от наслаждения. Пусть на кусочки меня режут, не буду я этого есть. И тут соображаю, что пока рот мой закрыт, позвать на помощь я не могу. Что делать? Думай, Либа, думай. Должен же быть выход.
Подходит
