— Это восемь миллиардов человек. Что ты хочешь с ними сделать?
— Джимми, скажи, ты с нами? — он спросил, прикусив нижнюю губу. — Это твой последний шанс. В новом мире нет полутонов. Выбирай, красная или синяя таблетка. Присоединяйся к нам. Присоединяйся, и мы сделаем тебя Главным по Смыслу. Ты создашь новую систему, новую научную религию. Это будет твое детище. Ты возглавишь восстание ученых, вместе с остальными! Я расскажу тебе весь план… Мы возглавим восстание вместе. Десять лет мы готовились, жертвовали всем, и вот этот момент настал. Наконец, мы готовы дернуть этот чертов рубильник и пустить девяносто девять вагонов по откос; сбросить балласт, отбросить хвост. Пора взять власть в свои руки, Джимми… Мы заслужили победу. Мы создадим новое общество. Мы победим!
— Артем, что с тобой?
Он сошел с ума!
— Нами больше не будут диктовать… Мы победим! — повторял он как мантру. — Ты с нами? Решайся, Джим… Последняя возможность. Присоединяйся… Мы построим новый мир!
Я смотрел на него раскрыв рот. Он свихнулся. Как правильно попрощаться с сумасшедшим ученым? Я собирался встать, когда его телефон вдруг зазвонил, заполнив собой весь зал:
«Они нас не будут контролировать. Мы победим!» — надрывался телефон.
— Победим, победим, победим… — подхватило эхо.
Часовня, Христос на кресте, безумный нейро-ученый и гимн повстанческого движения — все слилось в одном моменте здесь и сейчас.
Он нажал кнопку и двумя руками прижал телефон к уху.
— Тогда начинайте, — выпалил он через несколько секунд и повесил трубку.
Он все ещё прятал телефон обратно в нагрудный карман, когда дверь приоткрылась и в часовню неслышно вошла девочка в школьной форме. Искоса бросив на нас взгляд, она прошла в дальний угол и присела, скрывшись за спинкой скамейки. Лишь голубая ленточка на шляпке напоминала о её присутствии. Её появление дало мне несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
— Артем, я одинокий волк… я сам по себе.
Повисла тишина.
— Жаль, Джимми. — сказал он наконец. Его губы скривились в неодобрении, пальцами он простучал легкую барабанную дробь, и в тусклом свете, пробивающемся через витражи узких окон, я вдруг заметил, как он вымотан и истощен.
Слегка кивнув, Артем встал и как бы нехотя сделал несколько шагов к выходу. У самой двери он загородил собой свет и замер, как бы в нерешительности. Затем обернулся и вокруг него вспыхнуло свечение.
— Беги, Джим… Спасайся, она началась. — он сказал внезапно уставшим голосом, и потом добавил. — Держись как можно дальше от людей. Прячься… Избегай больших городов… Послушай меня. Держись подальше от больших городов.
Промозглый ноябрьский туман уже поглотил Артема без остатка, но эхо еще гудело:
… больших городов.
… городов.
… городов.
* * *Два часа спустя я отсутствующим взглядом смотрел на ручеёк из муравьев, пересекающий разделительное ограждение хайвея.
— Пробка!.. Весь город одна большая пробка, — радостно вещал ведущий по радио. — Даже не буду говорить, куда не стоит соваться. Это неважно. Ведь стоит, друзья мои, всё.
Маленькими шажками мы пробрались почти через весь Манхеттен, чтобы окончательно застрять в Квинсе, всего в нескольких милях от аэропорта. Водитель выругался на каком-то неизвестном мне диалекте и уткнулся головой в руль. Машина взвыла, но никто вокруг даже не повел глазом. Где-то вдалеке, по сторонам, светофоры бессильно мигали желтым, как бы давая понять, что это дорога в никуда.
Я просунул в проем водительской клетки несколько двадцаток, распахнул дверь и, закинув на плечо рюкзак, слился с потоком людей. Они волочили за собой чемоданы, пытаясь протискиваться между машинами.
В терминале царил бедлам. Как корабль, лавирующий между скалами, я огибал кучи багажа, кричащих детей и бегущих куда-то людей. Зная, что в этом беспорядке никто ни на что не обратит внимание, я на ходу сдернул парик и усы.
Стойка 57 была пуста.
Неужели?!.. Не может быть! Ещё же есть целых полчаса!
Вдруг за стойкой я заметил девушку в униформе. С отсутствующим взглядом она полировала ногти.
— Что происходит? Где все? — спросил я вместо приветствия.
— Застряли в пробке. Должен был лететь симфонический оркестр. Но они безнадежно стоят чуть ли не в Нью-Джерси. Так что практически весь самолет в вашем полном распоряжении. Хотите место у прохода?
Через час я наконец свернулся в кресле, обняв колени и пытаясь ни о чем не думать. Красное вино в стаканчике дрожало мелкой рябью. Моторы бубнили что-то про себя, унося на запад. Подальше от этого пустого мира притворщиков, обманщиков и безумных ученых.
Вырвался!
Я прикрыл глаза. Мир вокруг растворился…
— Один, один, ноль, один…
Я подскочил в кресле. Плоский, металлический голос доносился откуда-то сбоку. Я заглянул за кресло, потом приподнялся и оглянулся. Салон был пуст.
— Один, один, ноль, один… Бета, тета, эпсилон пятнадцать…
Что?… Не может быть! Неужели?…
— Шестьдесят пять, четырнадцать, — продолжал голос. — Правый спин на шестьдесят три с четвертью. Гамма, гамма, альфа. Тринадцать.
Опять! Снова оно! Как и тогда… Но что за черт!?…
— Ню, пси, лямбда… Ищи её. Ищи её… Йота два.
Последовала пауза.
Первый повтор… Сейчас будет второй…
— Один, один, ноль, один… — опять начал голос.
Я лежал, губами повторяя слова. Потолок мерцал.
—.…Ищи её. Йота два.
Йота два. Оно всегда заканчивается на йота два. Но какого… черт побери?… Ищи кого?
Голос умолк и потолок погас. Все померкло. Я лежал, уставившись во тьму.
Глава 3
При виде наличных, его загорелое лицо озарилось. Не удержавшись, он потер руки от радости. Машина была потрепанной. Но это было лучшее, что так поздно вечером можно было найти в окрестностях аэропорта, не привлекая лишнего внимания.
Вскоре я выбрался из Брисбена. Закат цвета густого малинового варенья заливал небо, подсвечивая гроздья кучевых облаков и слепя меня в левый глаз. В дебрях леса вокруг устало перекрикивались неведомые птицы. В багажнике гремели канистры с водой, а также набор для выживания: палатка, две коробки консервов, удочки, бензин, запаска и насос. На широком заднем сидении болталась выцветшая доска для серфинга — подарок от расчувствовавшегося продавца подержанных машин. Пристроившись за светящимся трейлером с прицепом, неспешно пыхтящим в левом ряду, я настроился на
