Хан против воли передернул могучими плечами – может, зря он это затеял? Ну, приедет завтра в Галич, зять, конечно, не откажет в гостеприимстве – накормит, приветит, а что дальше? Почему Кетэн решил, что галицкий князь, хоть и родственник, станет ему помогать в столь необычном и рискованном деле? Да еще и родичей своих северных на это склонять? Какая ему со всего выгода? Сам Кетэн вряд ли согласился бы, довелись ему оказаться на месте Мстислава.
Ну, да куда теперь деваться!.. Попытка – не пытка, как говаривал зять.
Хан тихо тронул поводья, и верный конь медленно, шагом начал спускаться с холма в залитую туманом долину. Остальные кыпчаки и обоз осторожно двинулись следом…
* * *Враг появился внезапно. Лето стояло в разгаре. Стада полнились на обильных выпасах, реки и ручьи щедро одаривали кочевников рыбой и раками, а степная охота исправно приносила богатую добычу – олени, туры, разная птица. Весть пришла из-за Дона. Неведомые всадники быстро продвигались по степи с юго-востока, из-за хребтов Кав-Казылик[11]. Добрые соседи, аланы, прислали своих сыновей с просьбой: помогите, раскосые пришельцы никого не щадят, бьют и старого, и малого, жгут становища, режут скот.
Кетэн посоветовался с братьями и зятьями и вместе решили помочь аланам, даже однажды побили пришлых на каменистых берегах Кобана[12]. Но потом, в одну из осенних ночей, в становище прибыли непрошеные гости…
Они сумели улестить хана, красочно расписав благости и радости, которые тот получит непременно из рук самого Великого Чингиза, – ведь кыпчаки Кулунды и Барабы уже стали его младшими братьями и верными союзниками. А если могучий Кетэн-хан поступит так же и не станет больше мешать верным нукерам Великого Чингиза наказывать непокорных горцев, он тоже будет назван младшим братом. И Кетэн поверил!..
Он даже приказал отправить конные дозоры вдоль высокого берега Улысу[13], чтобы беглецы с востока не укрылись в его землях. А когда солнце повернуло на лето, один из дозоров доставил в стойбище Кетэна оборванного и измученного человека, в котором хан с трудом признал Аслана, младшего сына аланского владыки. Онто и рассказал кыпчакам о том, что сотворили с аланами раскосые пришельцы. «Но теперь-то их нет? Ушли обратно, в свои степи?» – усмехнулся Кетэн, радуясь собственной прозорливости. «Ошибаешься, предатель! – гордо вскинул голову алан. – Их войско отправилось зимовать в Таврию. А весной они придут и за твоей головой!..» Кетэн в гневе приказал казнить пленника, как его ни отговаривали братья.
Пленник умер, не моля о пощаде. А червь сомнения и беспокойства отныне поселился в груди хана. Кетэн стал плохо спать, утратил аппетит и даже начал терять интерес к женам. А спустя две луны с юга примчался полуживой гонец и принес страшную весть: большой отряд мунгалов внезапно напал на стойбища хана Арыслана, двоюродного брата Кетэна. Они убили всех мужчин, сожгли городок Кэентэш – родовое гнездо Арыслана, угнали скот, лошадей, надругались над женщинами!..
Кетэн сначала вознегодовал, даже приказал родне собирать нукеров – коварство сладкоречивых пришельцев требовало немедленного отмщения. Но потом, по здравому размышлению, хан сообразил, что верно, мунгалы только и ждут от него каких-нибудь резких и необдуманных действий и тогда обрушатся всей мощью уже на его стойбища и городки. Теперь Кетэн лишь корил себя за доверчивость и лихорадочно искал выход из смертельно опасного положения, в котором оказался сам и втянул всю родню. Ведь дураку должно было быть ясно: не простят мунгалы ему поражения на берегах Кобана, как не простили аланам!.. Выход напрашивался один, самый очевидный, но и самый непредсказуемый. И после долгих ночных размышлений Кетэн наконец решился, велел собираться в дальний путь – объявил, что едет навестить любимую дочь, жену галицкого князя Мстислава Удатного…
* * *Зять встретил тестя приветливо и с надлежащими почестями. Приказал всех половцев обиходить, не обижать и вниманием не обделять. Сам же пригласил Кетэна к себе в хоромы. Ели-пили долго, вкусно и весело. Однако все застолье Кетэн постоянно ощущал на себе тяжелый и внимательный взгляд князя. Наконец трапеза закончилась, холопы быстро убрали столы и лавки и оставили владык одних.
– Ну, тестюшка родимый, выкладывай, с чем пожаловал? – Мстислав встал у покрытого морозными узорами оконца и сложил на груди могучие руки. Его светлые глаза буквально пронзили, будто сулицами, лицо хана.
Кетэн, однако, спокойно выдержал взгляд, подошел к оконцу, провел узловатым пальцем по ледяным завиткам и заговорил по-русски, хотя и с сильным акцентом:
– Беда в степь пришла, князь. Большая беда. Мунгалами зовется. Говорят, они явились аж из-за Хвалисского моря[14]…
– Ну, мало ли кочевников шляется по Великой степи?..
– Они не похожи на кочевников степи! Хотя в их войске есть и кыпчаки, и кумы, и хвалисы. Но это именно войско, а не орда.
Средневековое название Каспийского моря.
– Поясни! – нахмурился Мстислав.
– С ними нет ни женщин, ни детей. Даже обычного скарба. Зато по два-три коня на каждого воина! – Кетэн сам не заметил, как повысил голос, спохватился и продолжил тише: – У них очень строгие и умелые воеводы, а воины повинуются им беспрекословно и мгновенно!
– Но победить-то их можно?
– Можно. Если выступить миром. Всем миром!..
– Брось! Неужто моей дружины да твоей орды не хватит? – усмехнулся в бороду Мстислав.
– Нет, – покачал седеющей головой Кетэн. – Их слишком много, князь. Мы пытались отбиться вместе с аланами… Мунгалы одолели, перебили почти всех аланов… Нас спасла зима. Эти южане не любят холодов. Сейчас они ушли на зимовку в Таврию. Но, думаю, весной они придут сначала в наши степи, а потом непременно заглянут и к вашим городам.
– Ох, чую: недоговариваешь чего-то, хан!.. – погрозил пальцем Мстислав. – Ну, да бог тебе судья… Что же ты предлагаешь?
– Созови снему[15], князь. Ты имеешь такое право, тебя послушают. Призови всех родичей – и ближних, и дальних…
– И что же я им скажу?
– Правду. А я подтвержу Если выступим вместе, одолеем ворогов.
Мстислав долго молчал, медленно ходил по горнице, заложив руки за спину, останавливался то у одного окна, то у другого, хмурил брови, головой качал, даже будто бормотал что-то себе в бороду. Кетэн терпеливо ждал, присев на лавку у дальней стены и вертя в пальцах коготь льва, оправленный в серебро, – оберег, сделанный и подаренный ему любимой женой Улэлек.
– Добро, Котян Сутоевич, – наконец произнес Мстислав, останавливаясь перед ханом и глядя ему прямо в глаза.
