Что бы ни происходило между нами.
— Вы действительно думаете, что нас не раскроют?
— А у нас есть выбор? — Кисло спрашивает он. — Я уверен, что он поверил моей версии, так что, кажется, удача на нашей стороне. Антонин всегда жаловался на недостаток авторитета, и это сыграло нам на руку. Какая ирония.
— Не надо, — тихо прерываю его.
— Что? — Он вопросительно выгибает бровь.
— Он мертв. Не стоит насмехаться над мертвыми.
Он немного изумлен и хмурится.
— Но если он мертв, значит, его здесь нет, и он не может слышать нас, так?
Так и подмывает спросить, неужели, он совсем не сожалеет о том, что сделал?
Но не могу. Потому что уже знаю ответ. Для Малфоев не существует слова «раскаяние».
Да, конечно, Долохов не заслуживает уважения. Но все же…
— И что теперь? — Нужно хоть как-то нарушить гнетущую тишину.
— Мы будем держать все в тайне, — откровенный приказ. — И не обмолвимся об этом ни единой живой душе. Скоро прибудет человек, который заменит Долохова, и все потечет своим чередом, как будто ничего не было, разве что, тебе больше не придется быть все время начеку.
Да неужели?
— Разве вы совсем не чувствуете себя виноватым? Хоть чуточку? — С надеждой спрашиваю его. — Мы убили человека, Люциус. Мы убийцы!
Он направляет на меня палочку, и щеку обжигает удар хлыста. Провожу пальцем по царапине, в глазах стоят слезы. Но не боль заставляет меня плакать.
— Я всегда был убийцей, грязнокровка, если ты не забыла.
Нет, конечно, я не забыла. Я каждый божий день помню об этом.
— Как вы можете спокойно спать? — Шепотом спрашиваю его. — Неужели, к вам во снах не являются призраки убитых вами людей?
— Нет, — скучающе отвечает он. — Иначе, какой из меня Пожиратель Смерти?
Я и не ожидала от него иного. Даже когда он убил моих родителей, хотя тогда казалось… он вел себя так, словно вот-вот начнет сожалеть о том, что сделал.
Я почти поверила, что он мог бы раскаяться.
— Но ведь Долохов был вашим другом, — пора все прояснить раз и навсегда.
Он медлит с ответом.
— Когда-то он им был, — тихо произносит он. — Но он перестал быть моим другом, когда решил пойти против моих предостережений и замарать руки о грязнокровку. Я не желаю иметь ничего общего с тем, чьи моральные устои столь… распущенны и непостоянны.
Все нормальные люди с малых лет знают, что есть хорошо, а что — плохо. И они понимают разницу между добродетелью и эгоистичным обывательством.
Но только не Люциус Малфой. Это не его политика.
— Кто заменит Долохова? — Меняю тему разговора.
— Думаю, Эйвери, — в его голосе почти уверенность. — Он мой старинный друг. Не такой импульсивный, как Антонин, наоборот, спокойный, очень исполнительный и ревностно относится к своим обязанностям.
Нервно сглатываю комок в горле. Холодно. Нас разделяет огромное расстояние, и не похоже, что он собирается сокращать его. Чувствую себя уязвимой и брошенной.
— А Драко? — Спрашиваю его.
Люциус слегка хмурится.
— Драко останется здесь на некоторое время. Недавно Министерство нагрянуло в поместье, разыскивая его, поэтому ему будет безопаснее оставаться здесь.
— А ваша жена? — С напускным безразличием спрашиваю его, хотя слова даются мне с трудом.
— Что ты имеешь в виду? — Он хмурится.
— Она тоже останется здесь? — Все еще стараюсь удержать на лице безразличную маску.
Некоторое время он смотрит на меня, в его глазах лед.
— Не думаю, — в конечном счете, произносит он. — Кто-то же должен вернуться в мэнор, дабы удостовериться, что никто из Министерства снова не устроит обыск дома в мое отсутствие. Она не Пожиратель Смерти, так что они не тронут ее.
— Не слишком ли это оптимистично? Она ведь замужем за Пожирателем Смерти, и у нее подрастает сын, который тоже примкнул к Темному Лорду.
Почему ты так хочешь, чтобы она была здесь?
Не знаю… возможно, ее присутствие будет напоминать ему… поможет ему держать дистанцию.
— Почему тебя так волнует ее безопасность? — Ледяным тоном спрашивает он. — Ты ведь даже не знаешь ее.
— А я-то думала, что по-настоящему заботливый муж хочет быть уверенным, что его жене ничего не угрожает.
Боль обжигает лицо — еще одна царапина. Он медленно двигается на меня, направляя палочку мне в грудь.
— Не провоцируй меня, грязнокровка. Я не в настроении терпеть твои язвительные насмешки.
— Я буду делать то, что захочу! — С шипением выдаю в ответ. Чаша терпения лопнула. — Думаете, можете вот так запросто приходить сюда и называть меня грязнокровкой, вести себя холодно и отстраненно, когда прошлой ночью вы…
Сильный удар в живот заставляет меня согнуться пополам, хватаясь за ребра и резко выдыхая.
Он хватает меня за волосы и буквально впечатывает в стену, и мне кажется, будто через меня пропустили электрический ток. Он прижимает меня к стене, грубо сдавливая пальцами плечо.
— Никогда не смей больше разговаривать со мной в таком тоне, — со злостью в голосе рычит он.
Вздрагиваю и киваю. Молча. Какое-то время он пристально смотрит мне в глаза, — черты его лица искажены яростью и неприязнью, — а потом он резко разворачивается, отпуская меня, и вылетает из комнаты, сильно хлопнув напоследок дверью.
* * *— Как ты думаешь, что случилось с Долоховым?
Вопрос Рона застает меня врасплох, и я замираю на секунду, но быстро беру себя в руки и возвращаюсь к полировке серебряного подсвечника.
В последнее время я сама не своя. Все делаю на автомате: просыпаюсь, работаю, ем, принимаю ванну, сплю. И опять по кругу — просыпаюсь, работаю, ем, принимаю ванну, сплю…
Мне нужно как-то отвлечься от мыслей о том, что я сделала.
Но более всего я должна попытаться не переживать так сильно из-за того, что Люциус меня избегает.
— Не знаю, — стараюсь звучать равнодушно. — Он ведь сбежал, разве нет? Об этом говорили Люциус и Беллатрикс.
— Да, я тоже слышал, — он задумчиво хмурится. — Но тебе не кажется это странным? Я имею в виду, как он смог переплыть озеро без помощи кого-то из рода Блэков? Лодка же появляется только по их зову, нет?
Мир словно обрушился на меня, похоронив под своими останками. Почему мы об этом не подумали? Какие же мы идиоты.
Стараюсь успокоиться и на ходу выдумываю объяснение.
— Ну, эти твари в воде охотятся только на магглов и грязнокровок, — внезапно понимаю, что говорю слишком быстро и слишком несвязно, и с усилием замедляю темп речи. — Подозреваю, что он просто переплыл озеро, и они не причинили ему вреда, — он ведь чистокровный.
Кажется, время остановилось, пока я ждала, когда Рон обдумает сказанное. Наконец, он пожимает плечами и возвращается к работе.
— Я как-то не рассматривал такой вариант, — бросает он, и я стараюсь как можно тише выдохнуть с облегчением.
Некоторое время мы работаем в полной тишине. Я усердно протираю серебряные подсвечники, отгоняя непрошенные мысли. Я не буду думать об этом.
— Гермиона? — Рон немного колеблется. — А
