Но он быстро избавляется от своей одежды и… все меняется. Такое чувство, словно мы в какой-то степени на равных.
Нет, я все еще не могу допустить этого.
Пытаюсь повернуться на бок, но он останавливает меня, крепко ухватив за талию, и удерживает на месте. Страх парализует меня.
— Пожалуйста, — всхлипываю я, — пожалуйста, отпустите!
Он смотрит на меня, и я тону в его глазах.
— Нет, — шепчет он и вновь накрывает ладонью мою грудь. — Теперь, когда я получил тебя, я ни за что не отпущу…
И снова он целует меня, лаская грудь. Я протестующе мычу, и Люциус, низко зарычав, целует меня крепче, превращая поцелуй в дикий, почти животный. Он кусает меня за губу, и я чувствую кровь во рту. Свою грязную кровь. И он слизывает ее.
Опять пытаюсь вырваться, но он удерживает меня на месте и опускает руку вниз, между моих ног…
Когда его пальцы достигают цели, он прерывает поцелуй и смотрит на меня.
— Ты всегда говорила, что не принадлежишь мне целиком, — в этот раз он не произносит моего имени. — Утверждала, что никогда не будешь моей. И я задавался вопросом, что могло бы заставить тебя поменять мнение?
И его пальцы начинают двигаться.
Я сжимаюсь в замешательстве и отворачиваюсь, но его не устраивает такой расклад. Он настойчиво поворачивает мое лицо к себе, вынуждая смотреть в эти бездонные серые глаза.
Его движения мучительно медленны, и возбуждение внизу живота нарастает, распространяясь по всему телу, внутри будто сжимается тугая пружина. Сильнее. Крепче. В ушах стоит гул, перед глазами всё плывет, воздух кажется тяжелым и плотным, а свет — каким-то тусклым. Он увеличивает амплитуду движений, и я выгибаюсь, не в силах совладать с пожаром внутри. Господи, Боже мой, я не хочу этого… но я уже горю, внизу живота пульсирует, и я готова взорваться. Я словно парю в облаках, и кажется, будто он открыл мне глаза, показав Вселенную. Рев в ушах заглушает мои собственные стоны. Этого не может быть. Только не со мной. Это не я. Нет, нет, нет…
Мир разлетается на тысячи осколков, каждая клеточка моего тела взрывается от переполняющего ее томления. Встречаюсь с ним взглядом, и в этот момент сознание на пару мгновений покидает меня. Но затем все проходит, успокаивается, и гул в ушах постепенно стихает.
Он больше не удерживает мое лицо.
Лежу тихо и не шевелюсь, боясь даже дышать. Зрение постепенно обретает четкость, и я натыкаюсь на его улыбку. Жестокую, садистскую ухмылку.
— Ты бы никогда не поверила мне, но теперь ты знаешь, что я был прав, грязнокровка. Ты — моя.
Закрываю глаза, и слезы катятся по щекам. Прохладные, соленые капельки. Мне стыдно и я ненавижу себя, потому что он только что победил. Мерзавец все-таки одержал надо мной победу.
Но это еще не конец.
Он вытирает мои слезы.
Открываю глаза, встречаясь с его безумным взглядом. И понимаю, что в эту минуту он, как никогда прежде, настоящий. Маски сброшены, и стены рухнули.
Он зарывается пальцами в мои волосы.
— Что ты наделала? — Шепчет он. — Как ты подвела меня к этому?
Смотрю на него, пытаясь выровнять дыхание. Я здесь ни при чем. Я ничего не делала. Он сам довел себя до такого состояния!
Его глаза полыхают яростью, и, не успеваю опомниться, как его пальцы смыкаются на моей шее, беспощадно сдавливая ее, перекрывая кислород, и я не могу дышать. Я задыхаюсь, отчаянно стараясь сделать вдох, а он наблюдает за мной с лютой ненавистью и презрением во взгляде.
— Мне следует убить тебя, — неистово шепчет он. — Грязнокровая сучка, я лучше убью тебя, чем поддамся этому… этому… сумасшествию.
Воздух. Мне нужен воздух. Боже, неужели он убьет меня за то, что произошло? Нет, он собирается убить меня за то, что я лишила его смысла жизни. Я разрушила все его чистокровные убеждения, но ведь я не хотела! Не хотела! Господи, дай же мне вздохнуть…
С мольбой в глазах смотрю на него, его хватка слабеет, и я снова могу дышать. Но не успеваю вдохнуть, потому что в этот момент он накрывает мои губы своими. От нехватки кислорода кружится голова, я на грани сознания, но все равно изо всех сил цепляюсь за него…
Он проводит рукой по моему телу, очерчивая бедро и опускаясь ниже. Он подхватывает мою ногу под коленом, отводя ее в сторону, раскрывая меня для себя. Его бедра вжимаются в меня. Я попалась. Пытаюсь отодвинуться, но уже слишком поздно. Пути назад нет.
Он кладет руку мне на бедро, прочно удерживая меня на месте. Пальцы больно впиваются в плоть, и, оторвавшись от моих губ, он пристально смотрит на меня.
— Ты моя, — шепчет он. — И больше ничья. Навсегда. Только моя.
Резким толчком он входит в меня, и — Боже! — боль просто невыносима. Она разрывает меня изнутри, нарастая, как снежный ком. Он входит глубже. И еще глубже. Господи, можем ли мы быть еще ближе, чем сейчас?!
С губ слетает слабый вскрик, слезы застилают глаза, но он уже в который раз за сегодня целует меня, и я обнимаю его в ответ. Не хочу, чтобы он отпускал меня. Хочу вечно быть в его объятьях, в безопасности, потому что только он может спасти меня. А я могу спасти его. Если только он мне позволит.
Он двигается во мне, уничтожая последнее доказательство моей невинности, но я лишь крепче обнимаю его, потому что он уносит меня за собой в Вечность.
* * *Свернувшись клубочком, лежу на краю кровати, прикрываясь лишь тонкой простыней.
Он заканчивает приводить себя в порядок, и вот — он снова выглядит идеально, так, словно ничего и не произошло…
Словно ничего не изменилось…
Абсолютно ничего.
Но я-то знаю, что ничто уже не будет, как прежде. Вот так вот. Как все может остаться прежним после того, как я видела его взгляд, пока он… пока он…
Не говоря ни слова, он подходит к двери, но взявшись за ручку, медлит.
Обернувшись, смотрит на меня потемневшим взглядом.
Кажется, прошла вечность. Подтягиваю повыше простынь.
Чувствую, что должна что-то сказать, но что? Что я теперь могу ему сказать?
Он плотно сжимает губы и, развернувшись, покидает комнату, запирая за собой дверь.
Медленно сажусь, не спуская глаз с закрытой двери, уставившись на нее, будто там я смогу найти ответы на все свои вопросы.
Но ответов больше нет.
Встаю с кровати, заворачиваясь в простынь.
Подхожу к двери и, опираясь на нее, прикладываю ухо к прохладному дереву, пытаясь услышать хоть что-нибудь.
Но в коридоре стоит тишина. Он уже ушел. Либо он так же, как и я, прислушивается.
В отчаянии закрываю глаза, прислоняясь к двери и скользя вдоль нее на пол, оставляя невидимые дорожки от пальцев на холодной и твердой деревянной
