Отбрасываю эту мысль, пока она не убила меня. Никогда, никогда больше я не буду думать об этом. Не позволю ему так с собой поступать.
Плетусь через комнату, кутаясь в простынь, потому что теперь мне стало очень холодно. Медленно прохожу в ванную и открываю кран с горячей водой. Наполнив ванну почти до краев, сбрасываю простынь и погружаюсь в воду. Тело обжигает, словно я опустилась в кипяток.
Но я не останавливаюсь, заходя все глубже и глубже, пока вода не достает мне до подбородка. Спутавшиеся волосы окутывают меня.
Кажется, я просидела в воде вечность. Кожа сильно покраснела.
Насколько легко было бы уйти под воду? И сидеть там, пока я не захлебнусь, и, наконец-то, не избавлюсь от боли и желания.
Я могла бы сделать это.
Я должна. Я больше не хочу так жить. Не могу жить, когда он знает, что победил, но все еще ненавидит меня за то, что сделал. Не могу жить, зная, что, несмотря ни на что, я жажду его прикосновений. Они нужны мне. Только в эти моменты я чувствую себя живой…
В этом мире полно противоречий. А я всегда хотела, чтобы во всем был порядок и четкая последовательность.
Для чего мне жить? У меня были принципы, семья, друзья. Ради них можно жить или умереть.
Но теперь я свободна от всего этого. Ничто не держит меня здесь. Принципы? Не прошло и суток после похищения, как я осознала, что от них легко отречься. Мои родители мертвы. Рон не захочет знать меня, когда узнает, что я сделала, а Гарри оставил попытки спасти меня.
Не хочу жить. И совсем не хочу оставаться здесь ради человека, разрушившего мою жизнь.
Люциус был прав: то, что происходит между нами, — чистейшее безумие. Но я еще могу излечиться. Я прекращу это.
С тех пор, как умерли родители, и погас последний луч надежды, я хотела умереть. Одному Богу известно, сколько раз я пыталась приблизить свой час. Благодаря Люциусу, у меня теперь неплохой опыт в попытках самоубийства.
Самоубийства. Пытки. Секс. О, да, — спасибо Люциусу! — я неплохо подкована.
Надо обдумать это в другом ключе.
Так хотя бы Рону не будет больно.
И я буду свободна. Потому что только смерть может освободить меня.
Но на этот раз я не стану молиться. Коли уж Бог покинул меня, тогда, не думаю, что его будет волновать то, что я больше не верю в него.
Набранного вами номера не существует.
Погружаюсь глубже, пока не оказываюсь полностью под водой. Вода тут же заливается в нос.
Держу глаза открытыми, глядя, как волосы окутывают меня, а маленькие пузырьки воздуха срываются с губ и устремляются на поверхность.
Все просто, ровно до тех пор, пока легкие не начинают гореть.
Заставляю себя оставаться под водой. Я должна пойти до конца, должна стать свободной…
Внезапно затылок пронзает боль, и я чувствую, как кто-то тянет меня за волосы вверх, грубо вытаскивая из воды.
Судорожно хватаю ртом воздух, и спустя секунду слышу яростный шепот:
— Так ты хочешь умереть, грязнокровка? — Он сильнее тянет меня за волосы. — Возможно, я могу помочь тебе.
И он опускает меня под воду, силой удерживая мою голову, чтобы я не смогла выбраться. Барахтаюсь в воде, пытаясь всплыть на поверхность, потому что — Господи, нет! — я хочу жить! Не хочу, чтобы он делал это…
На мгновение мне удается вырваться и вздохнуть, тут же подавившись воздухом.
— Нет, — полу крик, — нет, пожалуйста…
Он так сильно сжимает в кулак мои волосы, что кажется, будто он собирается выдрать их с корнем.
— Когда и где ты умрешь — не тебе решать, а мне. Ты постоянно забываешь, кто здесь главный.
Он вновь опускает меня в воду, и я машинально вдыхаю огромный, болезненный глоток горячей воды. Невольно вспоминается урок в маггловской школе, где нам рассказывали, как в средние века женщину опускали под воду, дабы доказать, что она ведьма… якобы только тогда она… Боже, помоги мне, пожалуйста…
Он резко тянет меня из воды — воздух обжигает легкие! — и вытаскивает из ванны.
Когда он отпускает меня, я падаю на пол. Кафель холодный, а я абсолютно голая.
Люциус пинает меня по ребрам. В глазах темнеет от боли. Слезы катятся по щекам. Или это вода? Слабо верится, что я все еще способна плакать.
— Заткнись! — Шипит он.
Украдкой смотрю на него; черты его лица искажены яростью. И мне известна причина его состояния. К этому все и шло. Я знала, что так будет, что он выместит на мне злость на самого себя, свалив на меня одну вину за свой поступок. И в эту минуту он ненавидит меня больше всего на свете, потому что испытывает ко мне совсем не те чувства, какие хотел бы испытывать.
Ирония ситуации почти совершенна в своем изяществе.
Он делает взмах палочкой, и в его руках появляется сложенная в несколько раз материя, которую он швыряет мне.
— Надень это, мерзкое создание, — скалясь, рычит он. — Я уже достаточно насмотрелся на твое тело.
Прижимаю к себя смятую ткань и тихо всхлипываю.
— Жду тебя в спальне.
И, резко развернувшись, он выходит из ванной.
Какое-то время я просто лежу, не смея пошевелиться от страха, пока, в конечном счете, не заставляю себя подняться и одеться. Пока я завязываю шнуровку на платье, боковым зрением замечаю, что он, нахмурившись, наблюдает за мной в так и не закрытую дверь. И он ни на мгновение не отводит взгляда, словно хочет доказать мне, что у него нет на это никаких причин.
Одевшись, глубоко вздыхаю и выхожу в спальню. Нет смысла тянуть. Когда-нибудь все равно пришлось бы выйти.
— Подойди, — отрывисто бросает он.
Ноги, как ватные, и я не могу двинуться с места.
Он усмехается.
— Не бойся, — снисходительный тон. — То, что случилось прошлой ночью, никогда больше не повторится. А теперь, подойди!
Поспешно подчиняюсь, потому что никто не может игнорировать такой тон.
Останавливаюсь в полуметре от него. Не спуская с меня пристального взгляда, он протягивает руку, помедлив долю секунды, и берет меня за подбородок.
Мне стоит огромных усилий не вздрогнуть.
Он пристально вглядывается в мое лицо.
Задерживаю дыхание, опасаясь даже на мгновение отвести взгляд от его смеющихся глаз.
Наконец, он отпускает меня.
— Вот смотрю я на тебя и не вижу ничего привлекательного, ничего интересного, — хладнокровно начинает он. — Ничего, кроме грязной крови твоих мерзких родителей-магглов.
Это удар ниже пояса.
Молча смотрю в ледяные омуты глаз и задаюсь вопросом, как он может так говорить после того, что случилось вчера?
А еще… Мерзкие магглы. Мои родители. Господи, я так по ним скучаю!
Его губы растягиваются в жестокой улыбке, а глаза по-прежнему холодны.
— Ничто не доставляло мне большего удовольствия, чем те минуты, когда я избавил мир от парочки отбросов, породивших такое отродье, как ты, грязнокровка.
Ярость вспыхивает во мне молниеносно. Как
