Теперь ее больше нет. На ее месте другая…
Гермиона. Гермиона Грэйнджер. Восемнадцать лет. Но в душе намного старше. Храбрая, потому что так надо, потому что теперь она знает, что значит по-настоящему бояться чего-то или кого-то. Комок нервов, шарахающийся от собственной тени. Люциус Малфой — центр ее вселенной. У нее нет родителей. И она скоро станет матерью.
— Я одна из наследников благородного и древнего рода Блэков, — высокий чистый голос прорезает повисшую тишину. — Я прошу переправы.
Распахиваю глаза. Богом клянусь, я едва не проглотила язык.
Что… какого?..
Поворачиваю голову.
Беллатрикс и Эйвери стоят на берегу. Рукав мантии ведьмы закатан до локтя, и из свежего пореза капает кровь: кап, кап, кап. Оба отходят под тень деревьев, остановившись в паре метров от меня.
Съеживаюсь под мантией, внутри все кричит от ужаса.
Я даже перестаю дышать.
— И как долго ее ждать? — недовольно бормочет Эйвери.
— Скоро должна быть, — шепотом отвечает Беллатрикс.
И снова тишина. Силы небесные, мы пропали! Люциус и Рон плывут в ловушку.
Не могу дышать… не могу думать…
— Обычно она прибывает быстрее, не так ли? — секунд через тридцать начинает Эйвери. — Наверное, она уже занята.
— Что ты несешь? — шипит Беллатрикс.
— Дорогая моя Белла, я имею в виду, что Люциус мог вызвать ее для какого-то дела…
— На кой черт она ему, если у него на сегодня нет никаких дел? Или хочешь расписаться в своей некомпетентности касаемо элементарных заклятий памяти?
— Ой, вот только давай без оскорблений. Сама знаешь, как ненадежны эти заклятия.
— Так ты думаешь, он мог организовать побег?
Он медлит с ответом.
— Как вероятность…
Она злобно фыркает.
Что же делать? Бежать за помощью… нет, будет слишком поздно. Господи, думай же, Гермиона, думай!
— Это невозможно, — выдыхает Беллатрикс. — Чтобы Люциус Малфой — Люциус Малфой! — рисковал жизнью ради грязнокровки! Он?! После всего, что он сделал во имя…
— Какой фанатизм, Белла, — шепчет Эйвери. — Кто бы мог подумать, что преданность — одна из твоих самых сильных сторон.
Я буквально чувствую, как леденеет воздух между ними.
Но мне все равно. Сейчас меня больше волнует, что делать и как, черт возьми, предупредить Люциуса и Рона.
Может, я могу подать им какой-то знак, прежде чем они достигнут берега, не привлекая внимания этих двоих…
Двигаясь как можно тише, выглядываю из-за кустов, чтобы определить точное расстояние между нами.
— На что ты намекаешь?
Боже, не думала, что они настолько близко — каких-то несколько метров, — я даже могу разглядеть морщинку между нахмуренными бровями Беллатрикс.
— Не изображай из себя оскорбленную женщину, — голос Эйвери похож на мягкое позвякивание колокольчика. — Смело могу сказать, что весь мир знает о вашей с Люциусом интрижке.
Может, мне удастся махнуть Люциусу рукой… но он, скорее всего, увидит их в тот же момент, что и меня, и будет лучше, если я не буду отвлекать его — счет пойдет на сотые доли секунды.
— Как ты об этом узнал?
— Моя работа — знать всё, — усмехается он. — Давай посмотрим правде в глаза: ты едва ли будешь дискредитирована, потому что даже твоя сестра знает об этом.
— Нет…
— Уверена?
Их разговор нарушает плеск волны о берег.
Вглядываясь в поверхность озера, замечаю в дымке темное пятно — лодка приближается… Господи, что же делать?
Может… может, пойти и привести подмогу…
Отступаю назад, и тонкий прутик хрустит у меня под ногами.
Эйвери резко поворачивается в мою сторону.
Замираю на месте, перестав даже дышать.
— Что с тобой? — раздраженно спрашивает Беллатрикс.
Прищурившись, он оборачивается к ней.
— Кажется, я что-то слышал…
— Черт, да это же просто животные. Тихо, она уже подплывает.
Господь милосердный, как же быть? Должна ли я закричать или попытаться вырубить их… но я не могу, потому что, благодаря Люциусу, у меня теперь нет гребаной волшебной палочки…
— В ней кто-то есть, — шепчет Эйвери, вперившись взглядом в лодку.
Оба в одно мгновение оказываются на корточках, скрывшись за буйно разросшимся кустарником.
О боже.
— Это он, — шипит Беллатрикс. — И… там кто-то еще, но… постойте-ка…
— Уизли, — добавляет Эйвери.
— Черт побери, какого…
— Неважно, — обрывает ее он. — Мы очень скоро узнаем.
Люциус и Рон все четче проступают из тумана: оба в ярости, но если бы только они знали, что их поджидают Беллатрикс и Эйвери, то ярость быстро сменилась бы страхом.
С замиранием сердца смотрю, как двое любимых людей плывут прямиком в ловушку.
— Надо вернуть их обратно в дом, — шепчет Эйвери, — и кажется, нам придется применить силу, и это нужно сделать до прибытия Темного Лорда.
Волдеморт. Волдеморт скоро будет здесь…
Вот оно: я сделаю все, что в моих силах…
— ЛЮЦИУС! — кричу что есть мочи, и они с Роном поворачивают головы. — ОНИ ЗДЕСЬ! ОНИ…
— СТУПЕФАЙ!
— ПРОТЕГО!
Голоса Эйвери и Люциуса взрывают тишину подобно выстрелам, лучи заклятий мечутся между берегом и лодкой, которая все приближается, покачиваясь на волнах…
Замерев, наблюдаю разворачивающуюся картину, не в силах пошевелиться от страха — нет, ужаса! — охватившего меня. Все случается так стремительно: Рон падает за борт, исчезая в мутных водах, Люциус же выпрыгивает из лодки, оказываясь почти по грудь в воде, палочка дрожит в его руках, выстреливая проклятие за проклятием. Он бледен как никогда, первобытная ярость исказила его лицо.
Внезапно красный луч, посланный неизвестно кем, бьет его прямо в грудь, и он заваливается на бок, погружаясь все глубже.
Я забываю, как дышать, мелко дрожа и отказываясь осознавать реальность.
Надо сделать что-то, попытаться остановить их, но все происходит слишком быстро…
Беллатрикс бросается в воду и вытаскивает Люциуса на берег.
Мысли причиняют почти физическую боль… неужели он… боже…
Он дышит. Он жив. Его грудь ровно поднимается и опускается.
Перевожу взгляд на поверхность воды: Рона нигде не видно. Он жив или…
Я не вижу его.
Не могу принять этот факт.
Не могу принять происходящее.
И дышать тоже не могу. О господи!
Эйвери, повернувшись, идет в лес, а Беллатрикс, стоя над потерявшим сознание Люциусом, от души пинает его по ребрам.
— Идиот, — каркает она. — Ты правда думал, что имеешь право так унижать меня?
Тихонько, почти беззвучно всхлипываю. Нужно убираться отсюда, найти и привести помощь. Но я не могу их оставить… и не оставлю…
— Добрый вечер, Гермиона, — тихий шепот пробегает по спине, щекочет шею и затылок, и я понимаю, что мне конец.
С этими словами он сдергивает с меня мантию-невидимку. Мои руки дрожат, и я задыхаюсь.
Обернувшись, вглядываюсь в ничего не выражающее лицо. Хотя в глубине его глаз плещется триумф.
— Кажется, я слышал что-то из этих кустов, — шепчет Эйвери. — И когда увидел, что тебя нет в лодке, сразу понял: ты где-то поблизости. Он бы не ушел без тебя — единственной в мире, кто ему небезразличен.
— Пожалуйста… — едва шепчу я.
Он ласково улыбается.
— Твои надежды на то, что я передумаю, казались бы смешными, если
