По щекам сбегают слезы, и я медленно поднимаю руки.
Глава 47. Судный день
Умы расходятся во мненьях,
Как сгинет мир: замерзнет иль сгорит?
Познал я страсть, и без сомнений
Примкну к толпе, что за огонь стоит.
А коли дважды погибать,
Что ж, ненависти лед
Поможет лишь переиграть,
Но не сменить исход.
— Роберт Фрост, «Огонь и лед» (перевод — kama155)
Они живы. Они оба живы. И это самое главное.
Вопрос только, как долго еще они будут живы?
Мы сидим по отдельности в трех небольших клетках, сделанных из такой тонкой проволоки, что кажется, стоит прикоснуться, и она не выдержит. Но это обман. Сеть прочнее железа. Ее не порвать.
Знаю по опыту: не раз пыталась сломать ее, но лишь потешила Беллатрикс и Эйвери своими жалкими тщетными усилиями.
Вообще-то, Люциус и Рон не сидят в своих клетках. Я неточно выразилась. Они растянулись на полу без сознания.
Но хотя бы дышат.
Понимаю, что для Люциуса надежды никакой. Это было ясно с тех самых пор, как его оглушили. Но я надеялась, что Рону удалось сбежать.
Вот только он не смог долго находиться под водой. Чистая кровь защитила его от существ в озере, но Беллатрикс и Эйвери ждали, пока он не всплывет, откашливаясь и хватая ртом воздух.
И тогда они его оглушили.
Поэтому мы снова здесь — в сыром подземелье.
Не хочется даже думать о том, как близки мы были к свободе. Одно лишь воспоминание о том, что всего час назад… невыносимо больно.
Беллатрикс меряет шагами комнату, словно тигр в клетке, сжимая в руке палочку Люциуса. Эйвери — в противовес ей — стоит, подобно каменному изваянию, и лениво рассматривает ногти на руках.
Внезапно она резко бросает:
— Иди и приведи Драко.
— Драко? — он удивленно вскидывает бровь.
Кивнув, она вытаскивает из мантии порт-ключ — свой или Люциуса; кажется, она взяла его ключ, пока он был без сознания.
— Возьми это, — она протягивает ему крохотную вещицу, — и найди Драко. Он должен это видеть.
Эйвери берет ключ, но заметно колеблется, хотя по выражению его лица ни о чем нельзя судить уверенно.
— Ты уверена, Белла? Не будет ли это несколько… непродуманно с твоей стороны заставлять мальчишку смотреть…
— Черт побери, если бы мне нужен был твой совет, я спросила бы тебя, — вспыхивает она. — Я его тетя, и мне решать, что он должен видеть, а что — нет. Он должен узнать, кто его отец, прежде чем тот умрет.
Умрет?
Нет. Нет.
Ужас наполняет каждую клеточку моего тела, завладевая разумом, воспламеняя кровь, заставляя каждый нерв кричать и вопить от бессилия и страха.
— Как хочешь, — безразлично соглашается Эйвери. — Но я хочу, чтобы ты знала: у меня есть сомнения.
— И с чего бы это мне жалеть о своем решении? — шипит она.
Он поднимает к свету ключ, внимательно рассматривая.
— Да так, — как бы между делом бросает он, — ни с чего. Ну, если тебя, конечно, волнует, что о тебе думает твой племянник.
И он исчезает в красной вспышке.
Несколько секунд она сильно хмурится, глядя на место, где только что стоял Эйвери, а затем поворачивается ко мне, довольно скалясь.
— Ну, грязнокровка, — ее глаза недобро блестят, — вот мы и встретились наконец.
Она делает шаг ко мне.
— Я догадывалась, что между вами что-то есть, нет — я знала это. Мне просто нужны были доказательства, и — вуаля! — оно само упало мне в руки в виде нерожденного полукровки! — она скалится еще шире. — Кажется, я должна тебя поздравить. Даже я не смогла сделать для него такое. Браво!
Пытаюсь не реагировать на ее насмешки.
— Да, ты была права, Беллатрикс, — открыто смотрю ей в глаза. — Ты была права все время. Люциус бросил тебя ради грязнокровки. Теперь ты довольна?
Она морщится, будто проглотила лимон.
— Можешь кичиться этим сколько влезет, — выплевывает она. — Что тебе еще остается, ведь совсем скоро ты не будешь способна даже на это.
Она облизывает пересохшие губы.
— Воровать нехорошо, грязнокровка, — издевается она.
Смотрю на нее пустым взглядом.
— То есть?
— То и есть: такие воришки, как ты, должны быть наказаны! — Она вне себя от гнева.
— Я знаю, что он не был моим с самого начала, — тихо отвечаю я. — Но я украла его не у тебя, а у твоей сестры.
— Не смей со мной говорить, мерзкое отродье! — внезапно взрывается она. — Можно подумать, меня волнует, что обо мне думает ошибка природы. Ты отвратительна!
Она подается вперед, поднимая палочку, и я вздрагиваю… но, сделав шаг, она сдерживается, опускает палочку и продолжает стегать меня словами.
— Я бы убила тебя сейчас, но очень уж хочется видеть его реакцию, когда ты будешь умирать, — рычит она. — Иначе я просто не смогу спать спокойно.
Она поворачивается к Люциусу, все еще находящемуся без сознания.
— Раз за разом мне хотелось надавать тебе оплеух, — злобно шепчет она, обращаясь к нему. — Встряхнуть и выбить всю дурь. У тебя могла быть я! Тысячи мужчин убили бы за возможность быть со мной, а ты отвернулся от меня!
И вновь обращается ко мне:
— И выбрал тебя, — ее рот кривится в подобие усмешки. — Тебя! — истерически кричит она. — Сопливую, бесполезную девчонку, неспособную сохранить достоинство, забывающую о самоуважении и морали стоит лишь сделать ей чуточку больно.
Отворачиваюсь, закрывая уши, чтобы не слышать ее визгливого голоса, но он все равно просачивается сквозь пальцы.
— Я смогла бы вынести все — все! — но не сделала бы того, что сделала ты! Ты предала друзей, союзников, все, за что сражалась! — Она белеет от ярости. — Но что хуже всего — ты ползала в ногах у своего врага и умоляла! Унижалась, вымаливая пощады! У тебя что, совсем нет гордости, грязнокровка?
Невольно приоткрываю рот от удивления и боли, которую причиняют ее несправедливые обвинения.
— Я бы ни за что и никогда не позволила ему увидеть свои слезы, — ее безумная улыбка полна ненависти.
Глядя на нее, пытаюсь взять себя в руки, и в какой-то момент у меня просто срывает башню, иначе невозможно объяснить, почему я ликую в ответ:
— Наверное, в этом-то и заключалась проблема.
Она непонимающе смотрит на меня.
— И какого дьявола это значит?
Выпрямляю спину.
— Возможно, показывай ты иногда хоть какие-нибудь эмоции, кроме злости и ненависти, он бы проникся к тебе.
Она едва не задыхается от моей наглости, и я почти благодарна, что нас разделяют железные прутья клетки.
— Как же плохо ты его знаешь, — она обретает способность говорить. — Ему нужен кто-то такой же, как он сам. Кто-то, кто ни при каких обстоятельствах не позволит чувствам взять верх над
