— Вы забыли, мой лорд, что несмотря на мои ошибки, я никогда не предавал вас. То, что я сделал, касается только меня и гряз… и ее — несколько мгновений он молчит. — Я не сделал ничего, что могло бы навредить вам или вашим целям…
Волдеморт почти с грустью качает головой.
— Ох, Люциус, ты только глубже копаешь себе могилу, — он медленно растягивает слова. — Ты оскорбляешь меня, надеясь на жалость только потому, что твои действия не затронули меня напрямую. Ты полагаешь, у меня напрочь отсутствуют принципы?
На секунду Люциус встречается со мной глазами, и я понимаю, что мы — покойники. Его глаза абсолютно пусты. Он не знает, как вытащить нас отсюда.
— Пожалуйста! — не думая о последствиях, выкрикиваю я. — Прошу вас, умоляю… выслушайте его, пожалуйста…
Волдеморт поворачивается ко мне, улыбаясь.
— Моя дорогая Гермиона, с чего бы тебе просить за него, за того, кто так обращался с тобой?
За его спиной усмехается Беллатрикс, а Драко лихорадочно шарит взглядом по комнате.
Глубоко вздыхаю. Я должна попытаться.
— Прошу, — с отчаянием повторяю я. — Неужели за всю свою жизнь вы ни разу не чувствовали к кому-либо…
Умолкаю, потому что вспыхнувшая в его глазах радость дает мне понять: нет смысла пытаться достучаться до него.
Он издает грудной смешок.
— Ох, Люциус, что же ты наделал? — он явно забавляется. — Я бы тебе поаплодировал, будь она чистокровной. Какой изящный гений! Право же, не зря ты поднялся до таких высот в наших рядах. Признаю, никогда не думал, что ты столь искусен в садизме. Какой восхитительной психологической пыткой это должно быть для нее! Полюбить убийцу собственных родителей.
Это как обухом по голове. Меня тошнит, и голова кружится. Я вся трясусь.
Люциус долго вглядывается в меня, а затем поворачивается к своему хозяину.
— Как вы помните, вы не оставили мне выбора, мой лорд, — его голос дрожит от ненависти.
— Ой, только не надо сваливать всю вину на меня, — ледяным тоном отвечает Волдеморт. — Я был бы весьма счастлив, если бы умерла она. И именно ты настоял на том, чтобы оставить ее в живых, и неважно какой ценой. Мне тогда было интересно, почему. Но теперь стало ясно, что все это время ты ставил свои собственные желания превыше идей и целей, которым ты — исходя из твоих же слов, — незабвенно предан.
Повисает тишина, и в комнате становится невыносимо душно.
— Что скажешь в свою защиту?
Люциус пытается взять себя в руки.
— За себя я ничего не скажу, — произносит он наконец, высоко держа голову. — Я знаю, что не заслуживаю пощады. Но… но я прошу оставить ее в покое.
Волдеморт улыбается, а Люциус твердо продолжает, забывая о гордости:
— Пожалуйста… За все годы моей преданной службы…
— Преданной службы? — выплевывает Беллатрикс. — О да, ты выказывал просто величайшую преданность в последние месяцы.
Люциус даже не смотрит на нее.
— Несмотря на то, что я… связался с грязнокровкой… я никогда не отказывался от вас, мой лорд. Я безропотно выполнял все ваши приказы, с радостью выполнял любую работу, что вы мне поручали, и не просил ничего взамен, но сейчас я прошу вас, умоляю…
Он переводит дух и глубоко вздыхает. Улыбка Волдеморта становится все шире и шире, а в глазах загорается интерес.
— Пожалуйста, — шепчет Люциус, — отпустите её.
Эйвери и Беллатрикс посмеиваются, а Волдеморт стоит с таким видом, словно жалеет его.
— Я понимаю, что прошу слишком многого, — поспешно добавляет Люциус. — Но если не можете отпустить, хотя бы сохраните ей жизнь, пусть и в качестве пленницы.
Мне не на что надеяться, я знаю, что ответит Волдеморт, и смиренно жду его вердикта.
— Слишком поздно, Люциус, — почти обыденно/буднично констатирует он.
У Люциуса дергается щека.
— Господин…
— Слишком поздно, — повторяет Волдеморт. — Если ты хотел защитить ее и оградить от опасности, тебе следовало держать себя в руках. Ты должен был понять, что единственное, что спасет ее от полного уничтожения — быть подальше от тебя.
Улыбаясь, он поворачивается ко мне, но обращается к Люциусу.
— Если бы ты беспокоился о ее безопасности, то держался бы от нее на расстоянии. Но, в конце концов, ты всегда был эгоистом.
Отворачиваюсь от него, переводя взгляд на Люциуса — самого эгоистичного человека из всех, кого я знаю.
Волдеморт наблюдает, как до нас постепенно доходит смысл его слов.
После всего, через что мы прошли, нам больше нечего сказать. Поэтому мы молчим.
— Ты правда думал, что сможешь держать это в секрете? От меня? — интересуется он. — В то время как ты был столь неосмотрителен, что каждый в этом доме знал о вас или подозревал с тех самых пор, как вы перебрались сюда, если не раньше. Я лично заметил странности в твоем поведении уже через неделю после ее похищения.
Неожиданно. Как я не заметила с самого начала, что Люциус что-то ко мне испытывает? Сейчас все кажется настолько очевидным. Я должна была понять по тому, как неистово он враждовал с Роном. Все было ясно как божий день… но я просто не хотела замечать. Я затолкала свои подозрения поглубже в подсознание, позволяя им вырываться на свободу лишь в самых жутких своих кошмарах.
До тех пор, пока реальность не вытеснила эти кошмары, и я совсем не позабыла, что значит хорошо высыпаться и видеть приятные сны.
— Я так надеялся, что ошибаюсь, — кажется, его монолог будет длиться вечность. — Я не хотел верить, что один из моих преданных последователей не сможет устоять и пойдет на измену перед столь… незначительным искушением.
Он умолкает на мгновение, чтобы я осознала брошенное им оскорбление. Он правда думает, что меня это заденет? Только не после того, что я пережила.
— Когда я дал тебе шанс убить ее, а ты предпочел оставить ее в живых, я понял, что ты ступил на скользкую дорожку…
— Можно сказать, мой лорд? — вмешивается Беллатрикс.
— Коли желаешь, — Волдеморт машет рукой.
Она улыбается, ее дыхание становится чаще и глубже.
— Тогда я тоже начала его подозревать, — запальчиво произносит она, спотыкаясь почти на каждом слове, что делает ее речь практически бессмысленной. — Я знала, что-то происходит, потому что тем вечером он вернулся с ней… он принес ее домой на руках, вы знали об этом?
Эйвери недовольно хмурится, глядя на Беллатрикс, а Волдеморт посмеивается.
— Да, знал, — констатирует он.
— А потом, — не успевая по-человечески дышать, — еще этот эпизод в доме Уизли. Дьявол, да даже мой племянник начал понимать, что происходит!
Драко краснеет и поворачивается к ней.
— На что ты намекаешь? — резко спрашивает он.
Но на него никто не обращает внимания.
— Действительно, — Волдеморт поворачивается к Люциусу. — События того вечера… пролили свет на происходящее. Но знаешь, что окончательно выдало тебя, Люциус? Присутствие здесь грязнокровки.
Все поворачиваются в мою сторону, и у меня перехватывает дыхание. Не могла же я… господи, как же я выдала нас?
Волдеморт улыбается, не отрывая взгляд от Люциуса. Очевидно, дело
