Драко выглядит так, словно его ударили, поэтому за него отвечает Эйвери.
— Ну и лицемер же ты, Люциус, — начинает он. — Читаешь сыну лекцию о достоинстве. Интересно, все твои отпрыски получат такие же поучительные наставления?
— Вы о чем? — Драко шумно сглатывает, а Люциус кидает на Эйвери полный ненависти взгляд.
— Она беременна, Драко, — Эйвери кивает в мою сторону.
Закрываю глаза, сгорая от стыда.
Не могу смотреть на Драко. Не могу…
Нет.
Я должна.
Открываю глаза.
Он выглядит не очень: тяжело сглотнув, стонет, словно от боли.
— У тебя скоро будет братик или сестренка, — улыбается Эйвери. — Разве это не прекрасно? Ты должен гордиться тем, что совсем скоро грязь разбавит кровь Малфоев.
Драко глубоко дышит, будто его вот-вот стошнит. Люциус бросает на Эйвери недобрый взгляд, а затем поворачивается, но не к сыну — ко мне.
Понуро качаю головой. Он мрачно и горько улыбается мне.
— Беременна? — с большим трудом Драко дается это слово.
Люциус молча смотрит на сына тяжелым взглядом, в котором нет ни намека на нежность.
— От тебя? — он практически не осознает смысла происходящего.
Повисает пауза. Драко беззвучно шевелит губами, полностью дезориентированный обрушившимися на него фактами. Я же пытаюсь стереть с лица краску унижения.
— Почему? — наконец произносит он. — Ты женат на такой красивой, потрясающей женщине. Почему… почему она?
Люциус поджимает губы и отворачивается от сына. Теперь он смотрит на меня.
— Должен признать, Люциус, я согласен с Драко в этом вопросе, — тянет Эйвери. — Что, черт возьми, может тебе предложить эта девчонка? Она… вряд ли она твой тип, не так ли?
— Я не обязан отчитываться перед тобой, — не глядя на Эйвери, рычит Люциус, но тот лишь улыбается.
— Ой, да ладно тебе, мне просто интересно, что тебя в ней привлекло. Потому что, если честно, глядя на нее, не могу сказать, что она стоила всех неприятностей.
Оба — Люциус и Эйвери — пристально смотрят на меня.
— Хотя… возможно, я понимаю. Такая… молодая, — голос Эйвери убаюкивает, словно колыбельная. — Такая… беспомощная.
Его слова, как змеи, кольцами вьются вокруг меня и Люциуса; мы смотрим друг на друга так, будто стоит отвести взгляд, и они задушат нас без сожалений.
— Должно быть, для тебя было невыносимо оставаться в стороне, — продолжает Эйвери. — Это ведь такое искушение — знать, что она спит за соседней дверью. Одна. Достаточно молодая и наивная, чтобы пробудить в тебе желание.
Нервно сглатываю. Не зная того, он почти в точности повторил последние слова Долохова.
— Все было не так, — сверкая глазами, отвечает Люциус.
— Нет? — нарочито удивленно вопрошает Эйвери.
— Прекратите, — вмешивается Драко. Его лицо приобрело землистый оттенок, и вряд ли это моя заслуга.
— Ох, Драко, разве ты не понимаешь, — воодушевленно шепчет Эйвери, — сама по себе она ничем не примечательна, но… посмотри в ее глаза.
Я вздрагиваю, потому что совсем не ожидала такого поворота.
Драко смотрит на меня.
— А что с ними? — едва шевеля губами, интересуется он.
— Оставь это, Эйвери, — огрызается Люциус. — Ты получил, что хотел, а теперь оставь это.
— Говорят, глаза — зеркало души, — Эйвери игнорирует Люциуса. — И ее глаза очень… выразительны. Можно надеть какую угодно маску, Драко, но глаза никогда не лгут. После всего, через что она прошла, неудивительно, что в ее глазах такая глубина. В них отражаются вековые страдания.
Он тепло улыбается мне.
— Может быть, ее глаза смогут пролить свет на вопрос, почему ты захотел ее, Люциус, — продолжает он. — Наверное, это подобно афродизиаку — знать, как силен ее страх перед тобой. Ты мог видеть в ее глазах все ее страхи, и большинство их было связано непосредственно с тобой.
Тишина почти осязаема. Я не отрываю глаз от Люциуса. Никогда не думала, что мой взгляд оказывает на него подобное воздействие, меня занимали лишь мысли о том, какую власть имеет надо мной его взгляд.
Я так хочу поговорить с ним. Хочу сказать ему о своих чувствах и хочу узнать о его. Услышать о ненависти, о власти и о том, как нужна ему.
Но мы не сможем поговорить. Уже никогда. Потому что они не оставят нас в покое.
Машинально поднимаю руку, но тут же опускаю.
И он кивает, потому что понимает меня без слов.
Внезапно все вокруг озаряется красным, и Эйвери с Драко склоняют головы, но не Люциус.
Высокая фигура в черном медленно откидывает капюшон, снимает плащ и передает его Беллатрикс, которая стоит подле с хищной ухмылкой на лице.
Меня передергивает, и это почти физически больно. Я так надеялась, что никогда больше его не увижу.
— Так… — шипит Волдеморт, переводя свои красные, бездонные глаза с меня на Люциуса, безрадостная улыбка растягивает его рот. — Так…
Его взгляд задерживается на мне, а затем он с отвращением качает головой и поворачивается к Люциусу.
— Так это и есть то дитя, что сделало из тебя предателя, Люциус? — Риторический вопрос. Ответ ему не нужен.
Люциус молча смотрит на него. Со злостью. Потому что теперь хозяин стал его врагом.
Наше внимание привлекает надрывный кашель.
Все поворачиваются, чтобы посмотреть на Рона, который приходит в себя.
Волдеморт посмеивается.
— Рад, что ты присоединился к нам, Рональд.
Рон поднимает голову, и ужас плещется в его глазах: он впервые видит Волдеморта, не считая той ночи, когда его похитили.
Он глубоко вздыхает, потирая гудящую голову, и когда, наконец, приходит в себя, Волдеморт снова заговаривает.
— Должен признать, картина была бы неполной, не будь здесь всех участников этого трагического фарса.
Рон судорожно вздыхает.
— Вот что я вам скажу, — уверенно начинает он. — Почему бы для начала не прекратить ломать комедию? Никому не интересно слушать пространные монологи.
Беллатрикс резко поднимает палочку, но Волдеморт жестом останавливает ее. Он улыбается, но в глазах нет ни намека на человечность.
— Раньше нам не удавалось поболтать. — От его голоса меня пробирает до костей. — Да меня это и не волнует, если честно. Едва ли твоя компания стоит моего времени.
Рон краснеет, но Волдеморту нет до этого дела.
— В любом случае, это не важно, потому что ты совсем скоро покинешь нас, — шипит он. — Твои родители позаботились об этом.
Рон вскидывается.
— Что это значит? — дрожащим голосом спрашивает он.
Волдеморт ухмыляется.
— Кажется, они совсем тебя не ценят, мальчик мой, — растягивая слова, поясняет он. — Они уже не раз отказывались выполнять мои поручения. И теперь пришло время доказать, что я всегда выполняю свои угрозы и мои желания нельзя игнорировать.
Нет. Только не это. Только не он…
Рон стремительно бледнеет, но Волдеморт не придает этому значения. Прищурившись, он смотрит на Люциуса.
— Но я здесь не для того, чтобы говорить с тобой, Рональд, — лениво произносит он. — Я здесь по более личным делам.
Люциус наблюдает за ним сквозь решетку. Его взгляд… абсолютно нечитаемый. Это вызов или страх?
Или и то, и другое?
— Люциус Малфой, — тянет Волдеморт. — Такой… приверженец общей идее. Гордый, безжалостный, знающий свое дело и… целомудренный.
Он умолкает. Люциус глубоко дышит.
— Люциус Малфой, как ты меня разочаровал.
Люциус
