Но мне уже все равно. Я слишком измучена и мне так плохо, а его руки такие теплые и успокаивающие, совсем как Империо, только более… я не знаю.
Кладу голову ему на грудь, чувствуя щекой тепло его мантии, и сильнее обнимаю его за шею, касаясь пальцами его кожи под каскадом светлых волос.
Он напрягается. Всего лишь на короткий миг, а потом выносит меня из этой ужасной комнаты.
Мы движемся вдоль темного коридора, а потом подходим к спиральной лестнице, что ведет куда-то вниз, глубоко вниз. Следом проходим еще один пролет, а за углом — огромная дверь с замысловатым узором на ней…
— Так ты решил оставить ее в живых, Люциус?
Мое сердце перестает биться, а Люциус поворачивается, все еще держа меня на руках.
Перед нами стоит Волдеморт, наполовину скрытый в тени коридора, и он улыбается.
— Мой лорд, я…
— Можешь не кланяться, а то уронишь ее, — он выходит из тени. — Я надеялся, что ты так и поступишь. Завтрашняя операция может провалиться, и девчонка еще будет нам нужна.
Слышу, как Люциус судорожно вздыхает — Водеморт, улыбаясь, смотрит на него таким взглядом, будто хочет подавить его волю. И я узнаю этот взгляд — точно так же Люциус смотрит на меня, когда применяет легиллименцию.
— Гадаешь, почему я дал тебе возможность убить ее, — это не вопрос.
— Простите, — поспешно начинает Люциус. — У меня не было намерений…
— Ну, конечно же, нет, — эта приводящая в ужас улыбка все еще играет на его змееподобном лице. — Если бы были, то ты бы высказал все вслух, не вынуждая меня применять легиллименцию.
Люциус напряжен, и я чувствую то, чего не чувствовала уже очень давно, — связь между нами. Мы оба одинаково боимся.
— Я дал тебе выбор, потому что хотел посмотреть, как ты поведешь себя, — продолжает Темный Лорд после небольшой паузы. — Если бы тебе нечего было терять, вне зависимости от того, жива девчонка или нет, что бы ты выбрал?
— Мой лорд, вы не можете ставить под сомнение мою верность…
— Я должен, особенно, если у меня имеются некие подозрения, — Волдеморт жестко обрывает Люциуса. — Я говорил с Антонином. Он утверждает, что твое… отношение к ней продиктовано отнюдь не только чувством долга.
Внутри меня все холодеет, Люциус сильнее сжимает меня в объятиях. Его пальцы так впиваются в мою кожу, будто он старается не уронить меня.
— Милорд, Антонин лжет, — произносит он, и я не могу не восхититься его способности держать эмоции под контролем и говорить так спокойно. — Он злится на меня, потому что я не дал ему изнасиловать девчонку. Если чье поведение и заслуживает вопросов, то это только его, а не моё.
— Действительно. Я расспрошу его подробнее, потому что моя позиция касательно этого вопроса определена ясно: делайте все, что угодно с ведьмой, но прикасаться к грязнокровкам запрещено, — на секунду его взгляд задержался на мне. — Ты понял, Люциус?
— Непременно, мой лорд, — он кивает головой.
Под пристальным взглядом Волдеморта я начинаю дрожать: в глубине его глаз плещется зло, о котором я не хочу ничего знать. И никогда не захочу.
— Можете идти, — тихо произносит он.
Люциус склоняет голову и, повернувшись, направляет палочку на дверь. Она распахивается, и мы выходим из этого проклятого места, подальше от Волдеморта и его подозрений и лжи.
Только сейчас я могу нормально вздохнуть. Впервые за несколько дней, а может быть, и недель, я вдыхаю свежий воздух.
Вокруг темно, и я едва могу видеть.
— Люмос!
Осматриваюсь и замечаю деревья. Старые, большие, ветвистые деревья. И когда поднимаю взгляд вверх, вижу ночное небо, усыпанное звездами.
В детстве я очень любила рассматривать звезды. Ночами мы с папой часто выходили во двор, расстилали плед и ложились наблюдать за звездным небом. У него была книга по астрономии, поэтому он знал кучу созвездий, которые показывал мне.
— Держись за меня, — бормочет Люциус. — Мы аппарируем.
Слабо цепляюсь за отворот его мантии, прислоняясь к его груди. Он смотрит на меня сверху вниз, а я просто закрываю глаза.
А затем чувствую, как нас будто засасывает в воронку, сжимает в маленькую точку, и я почти готова разлететься на мелкие частицы, виски сдавило…
Холодный, свежий воздух снова ударяет мне в лицо.
Открываю глаза.
Озеро. То самое, где водятся эти твари. Они до сих пор снятся мне в кошмарах.
Он опускает меня на землю. Я слишком измучена, чтобы даже пошевелиться. Только пальцы мягко перебирают острую траву, и я стараюсь как можно четче запомнить этот момент — прохлада травы, касающейся моей кожи. Маленький островок умиротворения в океане боли и крови.
Покорно жду, пока Люциус вызывает лодку, проливая несколько капель крови в воду, чтобы отогнать этих существ.
Я даже не сопротивляюсь, когда он, не говоря ни слова, опускает меня в лодку и забирается следом, отталкиваясь от берега.
Мы молча плывем через озеро, он крепко обнимает меня за талию.
И он никак не комментирует то, что я откидываю голову назад, облокачиваясь на него в полном изнеможении.
А, я… едва замечаю, что он переплетает наши пальцы: его — холеные и бледные, и мои — все в синяках и кровавых подтеках.
* * *— Зачем ты принес ее сюда? — «приветствует» нас Беллатрикс, когда Люциус вносит меня в дом. Она стоит в холле и прожигает нас взглядом. — Твой конек — Империус, Люциус. Разве нельзя было воспользоваться им?
— Не будь идиоткой, — бросает он. — Я думал, ты более умна.
На ее щеках появились два ярко-розовых пятна. Так вот, оказывается, от кого Драко унаследовал эту черту.
— Посмотри на нее, — Люциус не обращает никакого внимания на ее негодование. — В каком она состоянии. Она не может идти сама.
— Ну, а кто довел ее до такого? Спроси себя, — яростно шипит Беллатрикс, точно озвучивая мои собственные мысли. — Ты знал, о чем попросит тебя Темный Лорд. И вообще, какая разница, в каком она состоянии? Прогулка не убила бы ее.
— Нет, но могла бы, — отвечает он, в его голосе звенит едва сдерживаемая ярость.
Она что, дура? Как она может так выводить его из себя? Это же очевидно, что он в ярости, даже я это вижу, хоть и знаю его совсем недавно, а она знакома с ним уже многие годы.
Или же… на самом деле она едва его знает?
— Поверь, я нес ее не из прихоти.
Она поджимает губы.
— Ну, хорошо, — шипит она. — Я отведу ее наверх в ее комнату. Или, может, Антонин…
— Он ничего не может, — обрывает ее Люциус. — Я сам способен отнести ее наверх. Иди спать, Белла. Поговорим утром.
Не говоря больше ни слова, он проходит мимо нее, все еще неся меня на руках, и поднимается по лестнице.
— Ты придешь ко мне сегодня? — Доносится нам вслед
