Каждую минуту каждого дня после сделанного ими открытия влюбленные пребывали в состоянии неверия и эйфории. Когда твоя радость настолько безоблачна, ты понимаешь, что она вот-вот развеется. Потому что всё подлинное и незамутнённое — скоротечно. Но день сменял другой, а их чувство не остывало ни на секунду. Оно было настолько бесценным и горело так ярко, что его хотелось законсервировать, запечатать в глухую бочку и потом зачерпывать понемногу в горестную пору.
Пелька, разумеется, была поражена случившимся. Но для неё это было всё же более естественно и понятно, нежели для Арея. Беременность жены оказалась для него ударом, пусть и в хорошем смысле. Эта пока ещё крохотная песчинка жизни поставила под сомнение всё, чем он жил и во что верил. Любовь к женщине и последующую женитьбу ещё можно было худо-бедно списать на низменные страстишки. Но то, что они смогли зачать ребенка, не говорило даже, — кричало — о том ярком свете, истинном, изначальном свете, который всё ещё жил глубоко внутри беспощадного барона мрака.
Оглянувшись на тихонько сопящую во сне Пельку, Арей снова улыбнулся. Беспомощно, растерянно. Так, будто сам себя не узнавал. Неужели это я, будто спрашивал он? Неужели человек, несколько недель назад подползший на коленях к кровати и уткнувшийся в ноги женщины — это тот самый человек, который ещё год назад жил в башне Приграничья, в одиночестве, без малейшей надежды на шанс и прощение? Сейчас прошлая жизнь — все бесконечные столетия — слились в одно серое пятно. Для Арея этот год с Пелькой оказался самым настоящим, самым ценным из всего, что ему довелось пережить. Его маленькая жена отказывалась сомневаться в нём, она возвратила мечнику веру в силу света, подарила лучшие минуты в его жизни. И вот теперь она носит под сердцем его дитя.
Не выдержав, барон мрака вскочил со стула и бросился к постели. Он стал покрывать всё лицо и руки девушки быстрыми, частыми поцелуями. Пелька сонно вздохнула и с улыбкой распахнула глаза.
— Арей? — её голос был удивленным и слегка охрипшим спросонья.
— Люблю, — прошептал мужчина, прижимаясь лбом к пока ещё плоскому животу.
Пелька улыбнулась, перевернулась на спину, поглаживая голову мужа, и буквально сразу вновь погрузилась в сон. Теперь это было основным её занятием, что казалось мечнику одновременно смешным и трогательным.
Слушая спокойное дыхание жены, барон мрака продолжил размышлять об их дальнейшей судьбе. Он понимал, что обеспечить безопасность женщины и ребёнка будет ещё тяжелее, и прежней помощью ему не обойтись. Нет, нужно было найти нечто, имеющее значительную силу, способное создать тихое и стабильное существование. На это явно не был способен ни маг, ни страж, ни даже какое-то заклинание. Тут требовалось, скорее, некое особое оружие, предмет…
Арей резко вскинул голову. Убедившись, что он не разбудил Пельку, мечник прошел к столу, на ходу натягивая рубаху. Ну конечно! Когда стражу или магу не хватает собственных сил, он обращается за помощью к дополнительному вместилищу могущества. Артефакту. По миру они разбросаны в неимоверном количестве, все разной мощности и воздействия. Среди них непременно найдётся то, что поможет Арею сохранить семью. И он знал только одного человека, который разбирался во всех существующих артефактах. Накинув плащ и ещё раз бросив взгляд на спящую девушку, барон мрака тихо выскользнул за дверь. Через минуту его широкоплечая фигура уже мелькала в соседнем переулке среди рассветных лучей.
***
Пельку разбудил грохот и хриплая ругань. Она приподнялась на локтях, пытаясь сфокусировать взгляд. В противоположном конце комнаты, у гигантского очага, копошился Арей, собирая что-то с пола. Обернувшись, он напоролся на недоумевающий взгляд жены.
— Ну вот, разбудил, — проворчал мечник, ссыпая осколки разбитой тарелки в огонь.
Девушка потянулась и соскочила с постели, босиком прошлепав к столу, за котором уместилось бы не меньше дюжины человек. В жилище Олафа всё было впечатляющих размеров, что не являлось сюрпризом для того, кому хоть раз доводилось видеть могучего варяга.
Минуло уже несколько недель с тех пор, как дождливым сентябрьским вечером Арей и Пелька тихо простились с маленькой комнаткой под самой крышей, в которой они провели столько счастливых часов, и покинули постоялый двор Могуты. Той же ночью Олаф отбыл на задание, порученное Лигулом.
— Прощай, — барон мрака обнял варяга на прощание.
Тот покачал головой, в густой бороде мелькнула тень улыбки.
— Свидимся ещё, — ответил он, растворяясь в чернильной тьме, и эхо его слов пророчески повисло в воздухе.
И вот теперь Арей со своей юной женой привыкали к новому жилищу. Вернее, мужчина привык сразу — кочевой образ жизни и годами воспитанная привычка не привязываться к конкретному месту жительства позволяли мечнику считать домом любое место, где ему довелось переночевать больше двух дней подряд. Пелька же, особенно с наступлением беременности, заразилась гнездованием. Каждый день Арей терпеливо ходил с ней на городскую площадь, а потом тащился обратно, навьюченный тюками с ковриками, одеялами, посудой и другими предметами быта. Когда девушка не гуляла на свежем воздухе, то с усердием начищала все видимые поверхности в доме, чем доводила до отчаяния мужа, считавшего, что она слишком сильно перенапрягается и этим может навредить ребенку.
Однако в целом будни пары проходили довольно спокойно и лениво. Пелька много спала, и даже барон мрака пару раз поддавался дремоте в дневное время. Однажды, перебирая вещи в своём сундуке, девушка наткнулась на тончайший лён своего подвенечного платья. Она провела пальцем по маленьким стежкам, вспоминая, сколько радости доставляло ей когда-то шитьё этого наряда. После этого Пелька коротала вечера, сидя в кресле у огня с очередным рукоделием в руках.
С того момента, как она осознала своё новое положение, девушкой овладела странная меланхолия. Казалось бы, беременность должна была усложнить положение дел, но для Пельки, напротив, всё будто встало на свои места. Всё стало проще. Теперь девушка проводила долгие часы, размышляя о том, как незамысловато устроена жизнь и как люди сами наполняют её мусором ненужных проблем. Она сидела, уставившись перед собой и поглаживая ещё едва заметный живот, чувствуя, как сверху снисходит покой, обволакивая, погружая в кокон её саму и ещё народившееся дитя.
Ленивое оцепенение, в котором с недавнего времени пребывала девушка, её лёгкая отстраненность поначалу пугали мечника. Он не понимал, куда делась кипучая энергия его жены, фонтан идей и стремлений. Всё будто увяло, сузившись до крохотной точки в её чреве. Однако, по мере того, как текли месяцы, Арей понемногу успокаивался. Он
