— Ты, блин, токо не раздави меня ненароком, — пробормотала она ему сквозь сон.
Проснулась Маша от того, что кто-то гладил ее по заду и шарил по спине, пытаясь забраться под одежду.
— О-о, Дариэль, ну давай, приласкай своего ястреба, — услышала Маша сладострастный стон Эредина почти под ухом.
— О, черт! — прошептала Маша, понимая, что еще немного, и она имеет все шансы нечаянно стать любовницей короля, причем сам король, который, видимо, днем перемечтал о Галадриэли и так и не получил желаемого, сейчас видел какой-то эротический сон с участием одной из своих пассий.
Широкая ладонь Эредина в очередной раз прошлась по ее заднице. Маша была вынуждена сильнее прижаться к эльфу, впечатываясь лицом в его грудь.
— М-м-м, Дариэ-эль, — снова застонал эльф. — Ну что же ты…
— Осспади! — Маша каким-то чудом вывернулась из железной хватки ольха, выкатилась из-под одеяла и быстро отползла на приличное расстояние от бредящего любовной страстью Эредина.
— Дари… Где? Ох! — эльф пошарил руками рядом с собой, не найдя никого, тяжко вздохнул и, кажется, начал успокаиваться.
Маша сидела, с опаской глядя на спящего Эредина. Вскоре ее начал бить озноб, так как, выбравшись из теплой постели, девушка особенно остро почувствовала ночную прохладу. В то же время ее неудержимо клонило в сон. Конечно, можно было улечься прямо там, где она сейчас сидела, но так ей было неуютно и холодно. Маша, вытянув шею еще раз посмотрела на Эредина, убедилась, что он вроде как заснул без сновидений, тихонько заползла ему за спину от греха подальше, стянула на себя верхнее одеяло и провалилась в сон.
— Кьяра! Своенравная сучка! Опять ушла от меня без разрешения! Я сказал, быть здесь, пока я тебя не отпущу! Найду — прибью!
Маша подскочила от хриплых ругательств Эредина и странных глухих звуков — как будто били по земле. Собственно, так оно и было. Эльф во сне молотил кулаком по покрывалу, видимо придя в бешенство от того, что не нашел рядом с собой какой-то строптивой любовницы.
— Сумасшедший, — прошептала Маша, всматриваясь во тьму и пытаясь определить, как реагируют на бред Эредина караульные. Однако тех, видимо, не интересовали любовные метания ольха, потому что у них были дела поважнее — не прослушать и не пропустить что-то действительно опасное.
«Пожалуй, для всех будет лучше, если они с Галадриэлью сговорятся, — неожиданно подумала Маша. — Может, тогда он будет спать спокойно? И вообще, не пойти ли мне со средиземцами в их сказку? Если мне удалось найти общий язык с Эредином, может, я и к Саурону подход найду? Ну и что, что он Глаз, зато приставать не будет. И всякие эльфийки не будут нарушать мои стройные планы по захвату мира. Вообще-то по спасению, конечно. Да какая разница!»
Маша в очередной раз вздохнула и встав на колени вгляделась в лицо уже спокойно спящего Эредина. «Надо же, какой он все-таки красивый, собака! Это ж просто глаз не отвести. Вот как его такого можно променять на какого-то дурацкого Пластилина? Никак нельзя. Буду терпеть. И нахрен этот мир, и это властилинство, и все вообще. Никто мне, кроме него, не нужен, ничто мне без него не мило. Люблю-нимагу — и все тут». С этими возвышенными мыслями Маша улеглась и снова уснула.
— Ладрэ, моя сладкая, — прошептали ей прямо в ухо мягкие губы, щекоча мочку. От этого ласкового прикосновения у Маши по телу пробежали приятные мурашки. Потом она повернула голову и увидела Эредина, который во сне повернулся к ней и теперь обнимал ее.
— Лунатик, что ле? — спросила девушка непонятно кого, так как эльф отвечать ей явно не собирался.
— Мое сокровище, моя прелесть, — продолжал нашептывать ей Эредин.
— Бля, герой-любовник, чуть не раздавил свою прелесть-то, — проворчала Маша, смиряясь с неизбежным. «Если мне судьба быть сегодня им все-таки оттраханной, значит так тому и быть, — решила она не препятствовать более любовным излияниям эльфа. — Сам дурак тогда и будет».
Но стоило Маше отдаться на волю рока и замереть в предвкушении момента, когда произойдет то, о чем она вообще-то втайне мечтала, как коварная судьба в очередной раз сыграла с ней злую шутку. Эредин еще назвал ее золотой феей, дивным цветком и легкокрылым махаончиком, потом притиснул к себе, по хозяйски обхватил руками, пристроил подбородок к ней на макушку и умиротворенно засопел, видимо, убежденный, что теперь-то сокровище находится в его руках и никуда от него не денется.
— Ну да, конечно, маленькие мальчики засыпают с плюшевыми мишками, а потом они вырастают, но все равно не могут заснуть без игрушки под боком, правда плюшевых мишек они меняют на живых куколок, — резюмировала Маша.
Лежалось ужасно неудобно, так как из-за здоровенных лапищ эльфа ей было несколько трудно дышать, да и стискивал он ее так, что аж ребра побаливали. Его громкое сопение над ее головой мешало заснуть. Под двумя одеялами да еще рядом с горячим, как печка Эредином, было жарко. Но Маша стоически терпела эти лишения, утешая себя тем, что страдает во имя любви, а в объятьях ненаглядного эльфа (пусть они и были крепки, как тиски) муки физические должны быть восприняты как за счастье.
========== СТРА-АШНО, АЖ ЖУТЬ! ГЛАВА 10, в которой Эредин ратует за соблюдение субординации ==========
После своих ночных бдений Маше кое-как удалось забыться сном, когда уже начинал брезжить рассвет. Разумеется, проснулась она не в лучшем настроении. Хмурая и невыспавшаяся девушка покрутилась на импровизированном ложе, внезапно ощутив, что рядом с нею никого нет. Сон слетел с Маши мигом, и она подскочила на покрывалах, пораженная, как громом, страшной мыслью, что Эредин и компания отбыли и оставили ее здесь одну. К счастью, тревоги Маши развеялись моментально, так как у костерка она узрела мирно сидящих Элронда и Трандуила, а неподалеку, завернувшись в покрывала, спали на пару бессменно отстоявшие ночную вахту Леголас и Арагорн. А вот Эредина с Галадриэлью нигде видно не было. Машу вновь одолели недобрые предчувствия, правда уже совсем иного рода. Она строила предположения относительно того, куда и зачем могли отправиться король ольх и владычица Золотого леса, и догадки ее не радовали. Посчитав, что жизнь — боль, Маша вновь улеглась на покрывалах, уткнулась носом в скатку лориэнских плащей и накрылась с головой одеялом, размышляя, как ей лучше погоревать над своей горькой долей: просто погрустить в отчаянии или поплакать злыми слезами. Повздыхав и немного помучавшись непростым выбором, она сама не заметила, как вновь задремала.
Во второй раз Машу разбудили голоса, звон посуды и чей-то сочный храп. Теперь уже выспавшаяся, но еще более хмурая и сердитая Маша высунула
