Всю дорогу от корчмы до дома Геральт обдумывал предложение Гюнтера. Гадать, что заставило о’Дима изменить свой первоначальный план, было делом неблагодарным. Однако в том, что это решение таит в себе очередной подвох, Геральт не сомневался. Скорее всего, Гюнтер задумал очередную пакость, но кого из них троих она касалась? Как ни странно, выходило, что самой темной лошадкой в этой ситуации выходила Лена, которая никаким боком не касалась их с Ольгердом и Гюнтером «тройничка». И тем не менее, Гюнтер настаивал на ее присутствии. Что это? Его обычная дотошность при заключении сделок и внимание к случайным словам? Либо есть что-то, чего он, Геральт, не знает. Но Лена не могла ни о чем договориться с Гюнтером за его спиной. Такую возможность Геральт исключал категорически. Потому что такие вещи были ей не свойственны. В отличие от чародеек, с которыми общался Геральт, Лена была бесхитростна и открыта, честна и искренна. И за то недолгое время, что они провели вместе, ведьмак вдруг понял, что устал от лживости, двудонности, вероломности своих прежних подруг. В особенности, конечно, это касалось Йеннифэр. Хотя, положа руку на сердце, у каждой из чародеек, с которой он когда-либо имел отношения, был полный шкаф скелетов и такая же полная пазуха камней. А Йен, с которой он знался чуть ли не четверть века, хотя реально совместно прожитые дни уложились бы лишь в год, а счастливые из них можно было вообще пересчитать по пальцам — несмотря на свою любовь к черно-белой чародейке, Геральт никогда не доверял ей и всегда был готов к удару в спину, поэтому и удивлялся лишь тогда, когда его не следовало.
Впрочем, все чародейки были примерно одинаковы, кто-то похитрее, кто-то поподлее, кто-то самую капельку почестнее остальных. Просто раньше для Геральта существовала Йен и все остальные, а теперь он больше не выделял ее из общей массы. Может, годы странствий с Дикой Охотой что-то изменили в нем, а может, просто время, которое, как известно, стирает все — и даже любовь, какой бы страстной она ни была в начале. Любовь перерастает в прочную привязанность, привычку, скрепленную общими воспоминаниями, интересами, чем-то важным для обоих, нажитым за долгие годы. А что общего у них было с Йен? Оглядываясь назад на их отношения, Геральт с грустью понимал, что ничего. Во все важные моменты жизни с ним всегда был кто-то другой — Весемир, Лютик, друзья, Трисс, Шани, другие женщины. Впрочем, Йен была с ним там, на залитой кровью брусчатке города Ривия в его предсмертный час, но спасла его не она, а Цири. И после бегства с Авалона, после погони за Дикой охотой, долгих лет поисков, надежд и сомнений, при встрече Йен просто уничтожила все, что между ними было одной-единственной фразой. И стала прошлым, заняв почетное место в чулане реликвий, столь же бережно хранимых, сколь и бесполезных.
Геральт отогнал тягостное воспоминание, снова заставив себя вернуться к думам о делах насущных. И поскольку замыслы Гюнтера были темны и скрыты, а попытка прозреть их грозила, скорее всего, лишь пустой тратой времени, ведьмак обратился к более понятным вещам, к которым относилось, в частности, задание Ольгерда. Хотя и в этом деле бесспорно и ясно было пока что лишь одно: роза однозначно превратилась в гербарий. И где его искать, ведьмак не имел ни малейшего представления. Пожалуй, единственным человеком, способным пролить свет на это дело, являлась жена Ольгерда. Возможно, эта роза была дорога ей как память о супруге, а возможно, она в сердцах выбросила цветок, разозлившись на мужа, который ее бросил. Но самым вероятным Геральту представлялся вариант, в котором она просто и буднично забыла о делах давно минувших дней. Самолюбивый эгоист Ольгерд был уверен, что весь мир крутится вокруг него, и поэтому супруга тоже обязана сидеть у окошка, горевать и сохнуть, тоскуя по гордому орлу Ольгерду, бережно храня все, что напоминает о нем. А почему бы и ей не наплевать на него и не выйти замуж? Хотя, фон Эверек направил ведьмака в свое имение, значит был уверен, что его жена все еще проживает там.
Подумав про имение фон Эвереков, Геральт вспомнил, как они с Шани ходили в фамильный склеп. Тогда Геральт был не в том настроении, чтобы праздно любоваться пейзажами и красотами старых имений, но даже кинув беглый взгляд на заросшие травой и бурьяном окрестности и разрушающуюся стену, он сообразил, что усадьба была либо очень уж запущена, либо и вовсе заброшена.
«Интересно, неужели жена Ольгерда живет в этой большой усадьбе одна? — подумалось Геральту. — Как-то странно это. Здесь, конечно, не Велен с войной, бандитами и мародерами, но лихие люди тоже встречаются. А в усадьбе наверняка много ценного. И определенно, что кто-нибудь захотел бы поживиться сокровищами фон Эвереков. — Геральт покачал головой. — Старая пустая усадьба, одинокая хозяйка. Не нравится мне это. Что-то тут явно нечисто. Впрочем, во всех заданиях Ольгерда выявлялось двойное дно. Вряд ли это, последнее, явится исключением из правила. Разве что скрытых смыслов и всяких секретов здесь будет гораздо больше, чем в прошлые разы».
Так, за раздумьями, Геральт не заметил, как дошел до дома. Еще на подступах его чуткий ведьмачий слух уловил целую разноголосную какофонию — в доме шла оживленная дискуссия. Постепенно Геральт разобрал, что Лена и Йорвет объединились против Талера, уговаривая его — тут ведьмак насторожился — подправить завещание Борсоди так, чтобы строка про рукопожатие на Бельтайн бесследно исчезла с листа.
— Талер, как это ты не знаешь и как это ты не можешь? — возмущенно спрашивала Лена. — На тебя вся Темерия смотрит. Ты, с конца в конец, патриот или нет? Йорвет, которому на Темерию твою плевать с высокой колокольни, делает всю работу, находит вам спонсера…
— Кого-кого я нашел? — заинтересовался Йорвет. — Какого еще сера? Я с Эвальдом договорился — и все. Серунов я не находил.
— Эвальд и есть серун, спонсер то есть, — пояснила Лена. — Это тот, кто обеспечивает предприятие деньгами и прочим материальным содержимым.
— А-а, ну если так, то да. Серуна я всем нашел, — с гордостью заявил Йорвет.
— Вот! — чувствуя поддержку эльфа, вновь начала гвоздить Талера Лена. — И теперь, когда ваша цель близка, осталось только руку протянуть, ты трусливо прячешься в кусты. Талер, ты чей шпион вообще? Темерский? Точно? А то мне уже кажется, что реданский или, еще того хуже, нильфгаардский.
— Талер, правда, тебе что, трудно подпися подделать? — присоединился к Лене Йорвет.
— Де не трудно. Я просто не знаю…
— Да пряааам! — дружным дуэтом недоверчиво протянули Лена с Йорветом.
— Да чего вы завыли-то сразу. Не дослушали даже, — в
