«А как вариант неплохо бы, — подумал про себя ведьмак. — Тогда бы мне не пришлось плясать вокруг него, исполняя финты и пируэты и выискивая возможность нанести удар по месту».
Земля по всей площади круга была не просто вытоптана — она была буквально выбита ножищами этой тяжеленной туши, беспрестанно бродившей без устали в заданном ему направлении: круг по часовой стрелке, затем строго по диаметру через центр, три четверти круга против часовой, еще раз через центр, три четверти по часовой — через центр, опять по новой, и так без конца. А в самом центре круга Геральт заметил и означенного на карте дебила, а вернее то, что от него осталось. Крошево из растоптанных големом костей, лежащих на земле, бурой от большого количества засохшей и частично впитавшейся в нее крови. За то, что размазанное тонким слоем по земле нечто, при жизни было представителем разумной расы, говорило наличие сильно порванной и заскорузлой от крови одежды, в которую измельченные почти в пыль кости были упакованы, как в мешок.
— М-да, не счесть утопцев в реках и болотах, не счесть придурков в городах и селах, — продекламировал Геральт неожиданно пришедшие на ум строки. — Ха, и пусть Лютик не говорит мне, что я могу срифмовать только попу и жопу. Правда, вдохновляют меня на стихосложение почему-то не женские прелести, а изуродованный трупак. Издержки профессии, наверное. А ведь недаром Йен иногда говаривала мне, что я в душе романтик. Пожалуй, точно так и есть, потому как лезу под кулачищи этой каменной дурынды я исключительно для того, чтобы произвести хорошее впечатление на Лену, доказав своей пассии, что я добытчик тот еще, в смысле, что надо.
— Когда ж ты сдохнешь-то, паразит! — в сердцах выкрикнул Геральт, в очередной раз подныривая под ручищу-молот глиняного монстра.
Бой ведьмака с големом длился уже довольно долго. Глиняный болван топотал ногами, размахивал руками и ревел дурным голосом. Геральт ловко уворачивался от неповоротливой, но массивной туши, усердно пытаясь достать мечом до верхнего края дыры в спине голема, где у того находилось сердце. Можно было, конечно, тупо молотить мечом по плотно спекшейся глине, из которой состояло тело твари — рано или поздно эта тактика принесла бы успех, так как от ударов целостность глиняной конструкции нарушалась, а движения голема еще больше увеличивали трещины, ускоряя его естественный физический распад. Но Геральт не искал легких путей, рассчитывая закончить дело одним точным ударом, а заодно поберечь меч. Очередной кувырок не очень удался Геральту, и он уже на излете все-таки пропустил увесистый удар в грудь, от которого его, к счастью, вынесло аж за пределы круга. Чувство было такое, будто саданули со всей дури кузнечным молотом. Ведьмак несколько секунд лежал на земле, созерцая плывущие в небе облака, потом осторожно сел и уставился на голема, который стоял у края круга, не имея возможности перейти его границы и расправиться с оппонентом.
— М-да, попадаешь ты редко, но метко. Если что, тебе и одного раза хватит, — поделился своими соображениями с молчаливым противником ведьмак. Голем взрыкнул и топнул ногой. Геральт не впечатлился его угрозами, понемногу приходя в себя и определяя свои ощущения при глубоком вдохе — очень больно или все-таки терпимо. — Терпимо, — решил ведьмак. — Наверное надо прекращать нахрен эстетствовать и просто тупо расколоть тебя на кусочки. Конечно, еще можно послать нахуй этого мага с его неземными сокровищами и идти мордовать рыцарей, но, согласись, именно теперь бросать это дело мне было бы особенно досадно.
С этими словами Геральт поднялся, крутанул в руке меч (который он ухитрился удержать, несмотря на своей эпичный полет) и снова пошел в атаку. И то ли голем утратил бдительность (в чем Геральт сильно сомневался, так как эти твари не знают усталости, не могут сосредотачиваться, не испытывают эмоций по поводу удачных приемов или промахов, а, следовательно, им не присущи слабости, свойственные подавляющему большинству созданий, разумных и не очень), то ли ведьмаку наконец повезло оказаться достаточно близко к не успевшей развернуться твари, но на этот раз он смог сделать то, что долго и безуспешно пытался в ходе своих плясок вокруг глиняного монстра: достав кончиком меча до куска обсидиана, который служил голему сердцем, Геральт смог попортить камень и разрушить магическую связь между артефактом и материалом, которая и являлась источником искусственной жизни глиняного создания. Болван замер, стоя на одной ноге, затем упал на землю, расколовшись надвое, как простая глиняная статуя. Ведьмак разбил тушу монстра и извлек его сердце. Кусок обсидиана мало того, что выглядел загадочно и симпатично, главное — его еще можно было впарить какому-нибудь сдвинутому на магических предметах богатенькому лоху, выдав за артефакт небывалой мощи, редкости и ценности. Хотя сам по себе, без голема, в которого этот булыжник вставлялся, и без мага, который мог заставить этот булыжник работать, а голема, соответственно, двигаться и выполнять простейшие заданные программой функции, — этот кусок вулканического стекла особой ценности не представлял. Но ведь лох-то этого не знал. В сундуке же, который Геральт открыл с величайшими предосторожностями, не было ровным счетом ничего хорошего. Там лежал ворох бумаг с какими-то магическими формулами и рецептами, которые навскидку ведьмак определил бы то ли как способ изготовления золота из ртути, то ли как инструкцию по производству накера из утопца (а может, наоборот). Что первое, что второе казалось ему бредом, каковым, по мнению Геральта, были все чародейские изыскания. Так как-то, что являлось действительно полезным, на практике было, как правило, невыполнимо, зато всякая дрянь и гнусь выколдовывалась у магов с полпинка. Яркими примерами справедливости этого утверждения служили как деяния приснопамятного Ортолана, так и труды досточтимого многомудрого Альзура, барахло которого, по мнению рыцарей, и охранял разбитый Геральтом голем. Ведьмак скорбно вздохнул и сунул бумаги чародея в сумку (так, на всякий случай, а главное, потому что жаль было бросить с таким трудом добытое, хоть и
