Как и ожидалось, Первые тут же набрасываются на Максвелла. Он удачно отбивается, но силы не равны. Трибуты из Четвертого встают на его сторону. Значит, их союз по-прежнему в силе. Пока Четвертые занимают других профи, Максвелл перекрывает дорогу остальным. Убив парочку аутсайдеров, он возвращается к профи. К тому моменту девушка из Первого уже мертва, буквально сразу убивают парня из Четвертого. После небольшой драки погибает Первый, который, однако, успевает сильно ранить мечом Максвелла в ногу. Некоторые трибуты за это время успели что-то схватить в Роге и спешно покидают пирамиду. Четвертая отправляет вслед одному из убегающих копье и остается безоружной.
— Давай, — шепчу я в экран.
Максвелл подбегает к девушке и перерезает ей горло. Теперь он последний оставшийся в живых профи. У Рога остается совсем немного людей, и парень решает переждать, спрятавшись за Рогом. Когда все затихает, он возвращается к Рогу. Набирает в рюкзак самые необходимые вещи. С помощью медикаментов обеззараживает рану, перевязывает
Собравшись, скидывает оставшиеся вещи в кучу и обливает бензином. Искра - и все полыхает. Удостоверившись, что ничего не осталось, Максвелл потихоньку спускается с пирамиды, переплывает озеро и не спеша отправляется в лес.
Все идет по плану. Я расслабленно вздыхаю и впервые за день улыбаюсь. Шанс есть.
***
Последующие дни я неотрывно слежу за Играми. После резни у Рога в живых осталось пятнадцать человек. В течение трех дней погибло еще четверо. Максвелл, судя по поведению, решает занять выжидающую позицию. Лекарства до конца не помогают, и он немного прихрамывает. На восьмой день начинается сильный ливень, а утром девятого дня вся арена покрывается ядовитыми испарениями. В этот день умирает еще пять человек. Максвеллу повезло: в Роге был респиратор (скорее всего, подготовленный как раз для таких случаев).
К одиннадцатому дню остается четыре трибута. Рана на ноге Максвелла сильно распухла и начала гнить. Наверное, меч был смазан каким-то ядом. Противоядия среди стандартных лекарств не находится, а отправить ему что-то никто не имеет права без моей подписи в контракте. Максвелл медленно, но верно умирает.
— Продержись, только продержись, — молю я Богов. Мне уже не важно, поможет ли мне его победа, лишь бы он просто выжил.
На двенадцатый день ему становится еще хуже. Передвигается еле-еле и, кажется, теряет зрение. Эти дни стали самыми ужасными для меня: я почти ничего не ем, много курю и практически не сплю, а что такое душ и вовсе забыла. Зеркала нет, и мне страшно представить, как я сейчас выгляжу. Пытаюсь тасовать карты, которые мне так любезно предоставили миротворцы, но руки дрожат настолько, что колода то и дело рассыпается.
Тринадцатый день ознаменовался смертью еще одного трибута, а также объявлением причины отсутствия Розали на Играх. Клавдий Темплсмит со всей горечью объявляет, что Розали пала от руки Мирты Дагер. Камера показывает Максвелла. С минуту он переваривает сказанное, а потом разражается хохотом.
— Спасибо, мисс Дагер! — кричит он в камеру. Я почему-то улыбаюсь.
Оставшиеся в живых трибуты совершенно плохи. Максвелл хоть и ранен, но имеет доступ к еде, которая сохранилась у него благодаря жесткой экономии. Остальные совсем ослабли от голода. В этот день ведущий объявляет о начале Пира.
Первой на Пир приходит девушка из Дистрикта-7. И первое, что она делает - потрошит рюкзак Максвелла и разбивает какой-то шприц с синей жидкостью. У меня есть подозрения, что это было противоядие от яда. Умная дрянь. Максвелл не успевает ее остановить. Между ними завязывается продолжительная кровавая дуэль, в ходе которой он одерживает верх. Максвелл сильно ослаб, еще день он не протянет. И тут к столу подходит девушка из Дистрикта-3. Худая, кожа да кости, в дрожащей руке нож. Помню, что ей семнадцать, но выглядит она, как ребенок.
Я не моргая смотрю на экран. Все решится сейчас. Между ними несколько метров, можно попробовать метнуть в нее копье. Что профи и делает, но промахивается. Девочка выглядит испуганно и ничего не предпринимает. Камера задерживается на Максвелле. Лицо жутко изуродовано, вены стали зелеными, глаза помутнели. Он не идет, ползет к Третьей. Два метр, один, он совсем рядом. Девушка отступает. Он встает на ноги, но тут же падает. Сил встать нет. Камера приближает его лицо. Максвелл смотрит прямо в камеру и мне кажется, что его взгляд пронзает мне сердце. Еще вдох, и он замирает навсегда. Гремит пушка.
— Дамы и господа! Приветствуйте победителя 81-х Голодных игр из Дистрикта-3!
— Нет, — я прячу лицо в ладони, раскачиваюсь на одном месте. — Не может быть…
Телевизор гаснет и дверь моей камеры открывается. На пороге стоит Август Эмерсон с неизменной папкой в руках.
— Соболезную, мисс Дагер.
— Он мог бы победить. Мог.
— Да, но реальность такова. Жаль, очень жаль. Теперь шансы на ваше спасение невелики.
— Мне плевать на это, — отвечаю глухо. — И мне жаль не себя, а его. Он был самым лучшим из всех моих подопечных.
— Нет-нет, он был как все. Просто Вы стали для него лучше. Но все это слова. Дистрикт-3 дождался своей победы, и я за них, признаюсь, рад. Так вот, мисс Дагер, — мужчина раскрывает папку, поправляет очки. — Пока мы готовим девушку к награждению, вам тоже стоит подготовиться к суду.
— Суду?
— Да, мисс Дагер. Вас будут судить по законам Капитолия. Вам вменяют в вину убийство несовершеннолетнего ребенка. Каждое преступление рассматривает суд. Мы дорожим своими людьми и поэтому не казним всех направо и налево, как в дистриктах. Вас, наверное, на родине за такое бы расстреляли.
— И… что мне делать? Нужен же адвокат, да? — я совершенно не разбираюсь в подобных вопросах.
— Нужен. Вам его предоставят. Пока просто приведите себя в порядок. Вы ужасно выглядите. Я распоряжусь, чтобы вас кормили лучше, а сразу же перед заседанием суда привели стилиста, — он делает какие-то пометки. — Ах, да. Дело резонансное, так что вместе с присяжными заседателями вашу судьбу также будут решать мэры дистриктов, — он лучезарно улыбается и, не попрощавшись, выходит.
— Принесите еще сигарет! — кричу ему в след.
Последующие дни мне напоминают подготовку к Играм. Кормят меня, как трибута, чуть ли не насильно удерживают в душе; приходит даже врач, чтобы удостовериться, что я выдержу суд. Чувствую я себя намного лучше. В один из дней миротворец отводит меня в комнату для свиданий. Молю Богов, чтобы Катон забыл меня как страшный сон, потому что если он придет, то Эмерсон все точно поймет. Но это не Катон. В комнату заходит Брут. Прошло не так много времени, а ощущение, что мы не
