- В каком смысле? – хмуро спрашиваю я.
- Ну, скажем, окружающая природа. Не правда ли, она очень живописна?
Я внимательно смотрю на Деда, затем бросаю взгляд на горы.
- Да, здесь очень красиво. Но я бы не стала размещать здесь тюрьму, - говорю я.
- И тут же озера с нескончаемой рыбой, чуть поодаль угольные шахты. Пшеничные поля, лес, пригодный для постройки новых бараков, - перечисляет Хоторн. – И все в одном месте.
- К чему вы клоните? – прямо задаю я вопрос.
- К тому что здесь все настолько прекрасно, что не может быть реальным, - отвечает Дед.
Усмехаюсь.
- Ну да, то есть мы добываем ненастоящее золото и делаем фальшивые украшения, которые могут рассыпаться в пыль?
- Не совсем. Но поверь, с такой активной рыбной ловлей мы давно опустошили бы озера, а новый лес никто никогда не сажал. А прошло почти восемьдесят лет…
Я приоткрываю рот. А ведь действительно: штольня, в которой я работаю, по словам Анхеля, стоит уже около пяти лет, и она не истощается. Да что там: с каждым месяцем мы находим там все больше и больше золота. Это можно было бы счесть за чудо природы, но вот бесконечно рыбные озера… Как будто кто-то извне следит за тем, чтобы здесь все было. Это очень похоже на…
- Арену, - случайно произношу я вслух, но кажется, они и хотели это услышать.
- Я уже давно не имею возможности наблюдать глазами за Играми, но помню, что природа там всегда управляема, - произносит Дед. – Хочешь – будет наводнение, хочешь – пожар, а и иногда – стая разъяренных медведей очутится в тропиках.
- Но это затратное дело. На одни Игры уходят тысячи денег, а они длятся недолго. А здесь Арена продолжительностью почти в век? Да глупости какие-то…
- Капитолий всесилен, - говорит Хоторн, глядя на меня испепеляющим взглядом. – Разве не так говорят всем в дистриктах?
- Конечно. В этом никто не сомневается, - говорю я. – Но зачем это Капитолию?
- Лишний раз показать свою силу, - отвечает Хоторн, скрещивая руки на груди. – Мы здесь как загнанные звери и никому дела до нас нет, живем в своих Голодных играх и трудимся во благо Капитолия.
Добавить нечего. Дед встает и уходит, сказав, что скоро закончится прогулка. Наступает гнетущая тишина.
- Знаешь, Хоторн, я не могу понять твоей ненависти ко мне, - наконец говорю я.
- Серьезно, не можешь?
- Если речь пойдет о твоей Китнисс, то я здесь совершенно ни при чем. Увы, она умерла не от моей руки.
- Зато от руки твоего напарника.
- И что? – усмехнувшись спрашиваю я. – Я-то что могу сделать? Не убей ее Катон, убил бы кто-нибудь другой. А может и нет, кто знает. Но прошлого не воротишь.
Парень выпрямляется, разминает шею.
- Знаешь, мне кажется, тебе здесь комфортно. Все тебя уважают, ценят, Вильямс с ума сходит. Да еще и признали победителем Голодных игр.
Я улыбаюсь.
- Да, ты прав.
- И тебе не хочется на свободу?
- Меня там никто и ничто не ждет, - строго говорю я и в глубине души надеюсь, что ошибаюсь.
Раздается гонг, и я спешу присоединиться к Джерри и Лесли.
***
На следующий день, во время развода на работу к нам неожиданно приходит комендант Деррик Тодд. Начальники отрядов приказывают всем встать в строй по стойке смирно. Комендант берет громкоговоритель.
- Внимание, заключенные! – от его голоса я невольно вздрагиваю. Тодд – превосходный оратор, которого будешь слушать при любых обстоятельствах. – Сегодня в 16.00 будет объявлена дата проведения 83-х Голодных игр. В связи с этим, ваш рабочий день закончится раньше, в 14.00. Вы, наверное, думаете: почему именно я сообщаю вам об этом.
Восемьдесят три года назад произошло ужасное событие, которое потрясло мир. Дистрикты восстали против своих хозяев. Но, как вы знаете, восстание было подавлено. Буквально сразу же после этого нашим любимым президентом было вынесено два исторически важных указа. Было объявлено о создании Голодных игр, а также о начале строительства тюремного комплекса, впоследствии получившего название «Черный волк». Строительством занимались восставшие, многие не дожили по ряду причин до официального открытия, которое произошло спустя три года после восстания.
Комендант выдерживает паузу.
- «Черный волк» открыл свои двери для заключенных восемьдесят лет назад, в этот день, - продолжает Тодд. – Поэтому, господа заключенные, я предлагаю поаплодировать.
И он первый, кто начинает хлопать. Мы, не закованные в цепи, тоже хлопаем, хоть и не так рьяно, как церберы и начальники.
- Довольно, - говорит комендант и все в тот же миг замолкают. - Президент Сноу помнит об этой дате, и он поздравит нас ней. К нам приедут телевизионщики, поэтому я прошу вас всех привести себя в порядок. Объявление окончено.
- Тут всегда так отмечают День рождения? – спрашиваю я Анхеля, когда мы забираемся в машину. Но на мой вопрос отвечает Амелия Брукс.
- Никогда такого не было, - говорит она. – Никто, поди, и не знал, что сегодня такой знаменательный день.
- В этом есть свои плюсы. Возможно, во время просмотра Игр нам разрешат выпить, - Анхель, как всегда, во всем находит позитив.
Все работают с большой неохотой. Даже церберы нервно ходят из угла в угол: им тоже отдых бы не помешал. Я стараюсь особо не напрягаться и избегать потенциально опасных участков. В итоге к положенному времени мы ничего толком не нашли. Начальник участка быстро просматривает мой отчет, кивает и отправляет всех переодеваться.
По возвращении в жилые корпуса, нам объявляют аж две чудесные новости. Во-первых, всем без исключения заключенным выдают новую, с иголочки, робу, а, во-вторых, объявляют об открытии «рынка». «Рынок» – это несколько складов со всякими нужными и ненужными вещами, которые нам дозволяется купить на заработанные деньги. Пока я рассматриваю «витрины», слышу, как заключенные обсуждают столь щедрый жест от начальства. Все ломают голову: к чему это все? Наивные… В каждом дистрикте всегда так происходит. Все, и богатые, и бедные - одеваются в свои лучшие наряды и с натянутыми улыбками выходят на Жатву. Потому что это великий праздник. А «Черный волк» - тот же Панем со своим Капитолием и пятнадцатью дистриктами, а, следовательно, правила у нас те же самые.
После того как все отовариваются, начальник отряда приказывает нам вернуться в казармы и ждать дальнейших распоряжений. Джерри и Лесли предлагают сыграть в карты. К нам присоединяется и Анхель. Я краем глаза рассматриваю заключенных. Когда-то мой стилист говорил, что
