— Эй, тыковка, по-моему, все в сборе, как считаешь?
Вилена оторвала взгляд от поклажи и огляделась.
— Даже больше, чем нужно, — буркнула она, имея в виду тех, кто пришел с чародеями и ведунами.
— Я, по-твоему, тоже лишний? — спросил Гидеон, изображая обиду.
— Безусловно.
— Тогда я оскорбился…
— Если все получится, — перебила его Вилена изменившимся голосом, — то эта ночь войдет в историю чародейского мастерства. Благодаря выжившим, разумеется. То есть вам, лишним.
— Ты же говорила, что это относительно безопасно…
— Я солгала. Только никому не говори.
Ги похолодел, выпрямился. Он никогда не думал, что возвращение Эм может быть связано с гибелью участников, однако прервать это все равно не мог. Не хотел. Он глянул в сторону беловолосого ведьмака, обнаружил его на том же месте, в той же позе, с тем же мрачным осунувшимся лицом, и решил перестать анализировать. Будет, как будет. Сомнений в том, что Эм вернется, у него не было, но было беспокойство по поводу ее состояния.
Приготовления были закончены. Один за другим маги вышли, образовали круг. «Зачем я это делаю?» — в очередной раз сокрушенно вздохнула Филиппа Эйльхарт, вытянула руки и громко, властно объявила:
— Начали!
Эми утомилась вглядываться в розоватую поверхность воды и села на дощатый пол, прислонившись спиной к борту. Перед ней матросы и изгои в светлых грубых платьях обменивались мисками с «листьями». Они старались не смотреть друг на друга, подавленно молчали. Невольных гостей, как и Эм, мучила неизвестность, страх перед будущим. Куда они плывут? Что теперь будет?
«Надо было вернуться и найти Дидо», — подумала Эм с отчаянием, не желая верить откровениям Керра. Тоска по любимому, по дому, выедала ее изнутри, терзала. Рядом с ней сел Керр, ободряюще улыбнулся и потрепал ее по предплечью, но это не помогло.
— Боятся, — шепнул он девушке и указал на несчастных. Эм слабо кивнула. Еще бы, конечно, они боятся. Взгляды, которыми они провожали родной берег, говорили красноречивее любых слов.
Керр вздохнул, отыскал металлический предмет, похожий на большую ложку, и ударил ею о борт. Громкий звук привлек всеобщее внимание и еще больше напугал пассажиров. Но не матросов: те издали тихий радостный возглас, поддержали мерный стук, ритмично забарабанили о мачты и стены, захлопали в ладоши. Несколько человек из местных приволокли необычные загнутые струнные инструменты, и палуба заполнилась стуком и звуками. Изгои шарахнулись в стороны, закрыли уши, но Эм заинтересовал необычный спектакль. Ритм потихоньку проникал в нее, затягивал, а, когда матросы принялись плясать, дополняя музыку стуком ботинок, она даже вяло улыбнулась.
— Давай! — позвал ее возбужденный Керр и протянул руку. Эм поднялась, нарочито медленно повторила за ним движения ног, но долго сдерживаться не смогла. Все действо было таким живым, ярким, волнующим, что радость передалась и ей. Очень быстро она выучила нехитрые движения, захлопала в такт, закружилась, забывая о своих печалях.
Изгоев потихоньку вытащили из углов, заразили весельем, и весь народ на корабле стал одним сумасшедшим организмом. Моряки затянули негромкую бойкую песню, смысла которой Эм не удавалось уловить, но это и не имело значения. Звонко хохоча, она хватала за руки всех, кто попадался на пути, и кружилась до изнеможения, щурясь от ярко-оранжевого света заходящего за горизонт Миирана.
Своды портала медленно закрылись. Всем участникам стало ясно, что последний шанс упущен, и сделать больше ничего нельзя. Геральт смерил безразличным взглядом чародеев, увидел, что никто из них не устоял на ногах. Понимая, что смалодушничал, он не смог, в отличие от Гидеона, заставить себя проверить Йеннифэр, Трисс и Вилену, и побрел прочь.
Все перестало иметь значение. Его мучили невыразимая тоска и вина.
Он не смог ее сберечь. Опять.
Полгода трудов, надежд и ожидания. Полгода жизни, как на иголках, когда успех зависел от множества факторов, которые нужно было соединить воедино.
Все зря.
Он знал, что теперь нет пути назад, нет ни единого шанса вернуть Эм домой. Если, конечно, она была еще жива. Раньше он чувствовал ее, но это время давно прошло. Пожалуй, зная все это, он предпочел бы ее гибель, чем страдания в чуждом ей мире. Если бы только он мог быть там, где она…
— Vattghern, — позвали за его спиной. Геральт обернулся и в последний момент ушел от стрелы, метившей в правый глаз.
— Не до тебя сейчас, — бросил ведьмак эльфу и двинулся дальше.
— Я не имею привычки стрелять врагу в спину без предупреждения. Обернись.
— Пошел к черту.
— Это ты виноват! — закричал Йорвет в бешенстве.
— Знаю, — сухо произнес Геральт, не обратив внимания на стрелу, пролетевшую возле уха.
— Ты не оставляешь мне выбора!
Геральт тихо зашипел, нагнулся к простреленной голени, понял, что наконечник с боковой выемкой и шипом извлечь так просто не удастся, плюнул и выпрямился.
— Чего ты хочешь?
— Крови, — глухо отозвался эльф, отбросил лук и оскалился. В темноте ночи, в лунном сиянии, его жуткие разноцветные глаза сверкали, как холодная сталь. Геральт медленно, с характерным звуком извлек меч из-за спины, пару раз крутанул кистью и приблизился мягкой поступью, игнорируя боль. Он ждал удара.
Йорвет стоял неподвижно, с чуть подрагивающей щекой, и резко, с криком, ударил мечом, который достался ему от Эм. Лезвие врага отбило атаку, скользнуло по животу, и он отпрянул.
Геральт ждал.
Второй выпад был почти сразу после первого. Ведьмак получил рану на руке, но успел пройтись по незащищенному бедру. Рукав испорченной куртки быстро пропитался кровью.
Йорвет чуть пошатнулся. Раны были глубокими, он знал это наверняка, но боли почти не чувствовал. Он будто наяву слышал веселый смех девчонки, ее надменный взгляд при первой встрече и наглость; ее размышления и стремление к доброте, слезы о погибшем друге, стоны, когда он занимался с ней любовью. Между ней и ведьмаком была пропасть длиною в жизнь. Эльф знал, что ее натура была ближе к нему, чем к кому бы то ни было еще. Если бы только было время, чтобы развить ее, вырастить. Если бы только он не предал ее в лагере мага, не шел на поводу у ее иллюзорного здравого смысла... Он должен был забрать ее с собой, уберечь. Это он был виноват.
Глубокая подавленность Геральта сделала его почти расслабленным, когда он увидел, что противник теряет силы и скоро истечет кровью. Поэтому столь яростный напор стал для него неожиданным. Едва успевая скрещивать свой меч с мечом эльфа, он глухо вскрикнул, когда тот ударил его по раненой голени, ломая древко стрелы, подался назад и выронил меч: Йорвет распорол ему предплечье. Эльф с брезгливостью отшвырнул свое оружие и навалился на врага всем весом, стремясь его задушить.
Катаясь по земле в чудовищном молчании, они били друг друга, используя любую возможность. Боролись до последнего.
Когда все было кончено, Геральт отвернулся от остекленевших разноцветных глаз, которые, казалось, до сих пор смотрят проницательно и осуждающе, убрал руки, скользкие от крови, и тяжело опустился на землю. Прошло немало времени, прежде чем он обратил внимание на неестественно большую луну, яркую, с серыми вкраплениями. Такой луны он еще не видел.
Возможно, в другой момент он счел бы ее даже красивой.
====== 6.13. ======
Комментарий к 6.13.Дорогой читатель, если ты долго ждал и расстраивался из-за этого, автор приносит свои извинения. Он не со зла. Работу мы закончим, не сомневайся, и, если удастся дальше писать свою ахинею, закрывая глаза ушами и отвлекая мозг конфетами и громкими звуками, то закончим очень даже скоро))
Автор прослушал множество композиций с ключевым словом “эпический”, если у тебя есть хорошая на примете, может пригодиться.
В общем, вот. Еще подправится.
Эми постепенно привыкала к жизни на корабле и его обитателям. Днем Фок, одноглазый опытный моряк с неизменной щепкой во рту, травил байки, а Малей делился с ней новыми знаниями об устройстве корабля и его особенностях, учил сложной стратегической игре на большой доске с фишками, запрещенной у него на родине. Эм долго не могла поверить, что именно из-за игры мальчик и был наказан, пока Керр, терпеливо отвечавший на ее вопросы по вечерам, не объяснил текущее положение дел. Тоталитарное общество, которым по сути и являлись местные королевства, не поощряло подданных на развитие интеллекта и непослушание, зато активно продвигало суеверия и страх, до такой степени, что изгои предпочитали погибнуть, нежели противиться «правилам». Девушка понимала, что правящий слой защищал себя от осложнений, и все же была глубоко возмущена подобным отношением к разумным существам, не хуже и не лучше тех, кто стоял у власти. С другой стороны, она также понимала, чем
