Шатин до боли прикусила себе щеку. Больше всего ей хотелось броситься наутек. Да что такое происходит? Неужели ее притащили сюда только для того, чтобы убедить почаще смотреть «пленку»? И собирать побольше очков для Восхождения? Платить взносы, поддерживая грабительский Режим, который одним нажатием кнопки стирает твои добытые тяжким трудом жетоны?
– То ли дело твоя сестра, – продолжал генерал. – Вот она – безупречный образец третьего сословия.
– Сестра у меня легковерная, – еле слышно пробормотала Шатин, не в силах уже сдержать досаду.
Генерал ответил коротким лающим смешком:
– То же самое я мог бы сказать о тебе.
Шатин недовольно хмыкнула, хотя после событий этого дня готова была допустить, что генерал прав. Неужели она и правда так же доверчива, как Азель?
– Как ты видишь, я знаю о тебе практически все, что стоит знать, Тео. – В улыбке генерала мелькнула издевка. – Или, лучше сказать, Шатин?
Вскинув голову, она встретилась с собеседником глазами. Сколько бы она ни старалась сделать каменное лицо, но навряд ли сумела скрыть потрясение. Генерал, поднявшись, медленно обошел стол и остановился в опасной близости к Шатин. Она так стиснула руки коленями, что в пальцах, казалось, не осталось ни капли крови.
А д’Бонфакон продолжал:
– Например, я знаю, что твоих родителей десять лет назад выгнали из Монфера за воровство и мошенничество. Мне также известно, чем сейчас промышляет твой отец: «Клошары» – шайка, которую он возглавляет, – грабят и запугивают обитателей Трюмов. И я в курсе, что ты здесь, в Валлонэ, ни дня не провела за честным трудом, хотя тебе великодушно предоставили место на текстильной фабрике.
Генерал скрылся за спинкой ее кресла, чтобы тут же показаться с другой стороны. Он расхаживал по кабинету, как бы обдумывая, как же ему поступить со столь преступным семейством.
Протянув руку к столу, д’Бонфакон перевернул свой телеком.
– А также мне известно, – он нажал пуск, и на экране появилось лицо Шатин, – что ты обкрадываешь мертвецов.
Девушка в полном ужасе взирала на запись, сделанную этим утром в морге. Звук был отключен, и она только видела, как пытается отбить свой щипач у Марцелла, а тот, словно играя, высоко поднимает его над головой, так что ей не достать.
У нее свело все тело. Так и есть. Она здесь из-за происшествия в морге. Ясно, по чьему доносу. Этот прощелыга-офицерик ее сдал.
– Я не виновата, – заныла Шатин, разом переходя на жалобный тон «бедняжка я, бедняжка, родилась в семье воров». Это всегда срабатывало. – Мне отец велел. Со щипачом – это все он придумал. Мне вовсе не нравится грабить покойников. Но он меня заставляет. Клянусь, я…
Резкий смешок генерала оборвал ее речь на полуслове.
– Неужели ты думаешь, что я велел притащить тебя в такую даль из-за подобной ерунды?
Он остановил запись и указал на щипач, оставшийся в руке Марцелла.
Шатин в недоумении захлопнула рот. Если не из-за щипача, то, во имя Солнц, чего ради?
– Я приказал тебя доставить вот из-за этого.
Его палец на сантиметр съехал по маленькому экрану от руки Марцелла к его лицу. Одним коротким движением д’Бонфакон увеличил замершее изображение, заполнив весь экран сияющей улыбкой своего внука.
Шатин ничего не понимала.
– Не так, – продолжал генерал, – выглядит человек, полный недоверия к воришке из третьего сословия. Это лицо человека, которому весело. Любопытно. Который, можно сказать, заинтересовался.
Он ткнул в экран пальцем, включив звук, и тут же вновь запустил запись. Но на этот раз Шатин услышала свой разговор с офицером:
«Это мое! – выкрикнул хрипловатый голос. – Отдай!»
«Ладно-ладно, – ответил с экрана Марцелл. – Слушай, я предлагаю тебе сделку».
«Я не торгуюсь».
«А мне сдается, ты как раз из тех ребятишек, что не прочь поторговаться».
«Отдай, тебе говорят!»
Шатин поежилась, глядя, как она на экране дерзит представителю высшего сословия. А Марцелл в ответ опять улыбнулся. В этой улыбке, как сразу отметила Шатин, не было ни насмешки, ни любопытства. Улыбка была теплой. Обескураживающе искренней. В ней, как верно сказал генерал, не было и следа обычного недоверия, которого она ожидала от представителя второго сословия, тем более министерского офицера.
«Если пойдешь со мной и позволишь тебя чем-нибудь угостить, то отдам. – Марцелл на экране помахал щипачом. – Договорились?»
Д’Бонфакон снова нажал на паузу и выжидающе взглянул на Шатин.
– Ну и что? – спросила она. Да, лицо Марцелла ее удивило, но она по-прежнему не улавливала, к чему клонит генерал.
– Он тебе доверяет.
Шатин фыркнула:
– Ничего подобного.
– Доверяет, – уверенно повторил генерал. – Я знаю своего внука и по этой записи вижу, что ты ему понравилась.
Девушка пригнула голову и натянула капюшон, скрывая вспыхнувшие щеки и проклиная себя за внезапное смущение.
– Ну и пусть. Мне без разницы!
– А вдруг разница все-таки есть? – усмехнулся д’ Бонфакон.
Шатин ответила ему злобным взглядом:
– Ха! Какой-то тупой хлыщ из второго сословия мне поверил! И что дальше?
Генерал, повернувшись к Шатин спиной, смотрел в панорамное окно. На миг девушка испугалась, что зарвалась, наговорила лишнего. Да уж, прямо скажем, не слишком разумно открыто оскорблять внука человека, который держит в руках всю Латерру.
Но похоже, д’Бонфакон нисколько не обиделся. Когда он заговорил, в голосе его звучала боль, а вовсе не гнев. Чуть ли не мука.
– У Министерства есть основания предполагать, что «Авангард» готовит новое восстание.
– Я к «Авангарду» никаким боком, – ощетинилась Шатин. И девушка говорила чистую правду. Понятия не имея, с какой стати ее собеседник вдруг упомянул об «Авангарде», она отказывалась допустить, чтобы он – хоть на секунду – связал ее в мыслях с этими идиотами-бунтовщиками. О Шатин можно было много чего сказать: воровка, мошенница, трюмная крыса – но революционеркой она точно не была.
Генерал выдавил невеселую улыбку:
– Знаю. И мы ценим твою верность Латерре.
Шатин чуть не подмигнула ему в ответ. Оба они умели понимать сарказм.
– Я располагаю сведениями о том, что «Авангард» наладил связь с моим внуком и пытается его завербовать.
Шатин понимала, что лучше помалкивать, но не сумела сдержать изумления:
– Как? Зачем?
Д’Бонфакон вздохнул:
– Это все из-за его отца.
Перед глазами Шатин снова встал иссохший труп, который она видела утром в морге. Отец Марцелла д’Бонфакона. Недавний узник Бастилии.
– Он что, преступник?
Ей показалось, что плечи генерала чуть заметно поникли.
– Изменник, – поправил он. – Его отец был одним из самых доверенных бойцов Гражданки Руссо во время бунта четыреста восемьдесят восьмого года. Он изменил своей планете, своей семье и своему Режиму.
Шатин поежилась на стуле:
– Ой…
Генерал вернулся на прежнее место и положил ладони на стол. И вновь стал прежним д’Бонфаконом. Минута слабости прошла. Мелькнувшие перед ней проблески его души, его прошлого, его боли пропали без следа.
– Гражданка Руссо находится под усиленной охраной на Бастилии, но «Авангарду» нужен новый вождь. Такой, под знамена которого стекутся люди. И Марцелл подходит идеально. Он связан
